– Да шучу я, крошка! – звонко смеется Зоя. – Это было здесь еще до меня. Я все время жила со старшекурсницами. Они выпустились, вот и все.

Хочется в это верить.

– А на каком курсе ты? – задаю я следующий вопрос.

– Последний. Даже жаль.

– Почему?

– Это мой дом. Единственный, который есть, – произносит Зоя с ощутимым теплом, уставившись в потолок.

– За что ты здесь?

Соседка заливается еще более громким смехом и поворачивает голову, чтобы взглянуть на меня. Не знала, что я такая смешная.

– Ты так спросила, словно в тюрьму попала.

Искоса гляжу на решетку за окном и отвечаю:

– А разве нет?

Зоя резко подрывается и опускает ноги на пол, наклоняется вперед и упирается локтями в колени. Ее поза выглядит устрашающе, как и пронзительный взгляд круглых темных глаз. Теперь ей уже не до смеха, а мне тем более.

– Слушай, Аленка… расслабь булки, о’кей? Не знаю, чего ты такая дерганая, но добрая половина того, что говорят о нашем колледже, – полная чушь, понятно?

Как тут не согласиться? Коротко киваю, а она продолжает:

– Никто здесь студентов палками не бьет, не режет, мы не занимаемся жертвоприношениями и не едим сердца и другие органы неугодных. Все это придумали дебилы, которые считают себя лучше нас. Здесь обычная бюджетная шарага, и учатся в ней ребята, которым просто повезло в жизни чуть меньше, чем остальным. И если ты сама здесь, то должна понимать, что это значит. Среди нас, конечно, есть особые экземпляры, я укажу тебе на них пальцем, чтобы держалась подальше, а в остальном… – Зоя презрительно хмыкает и качает головой. – Перестань изображать бедную овечку, случайно попавшую в стаю волков, и все будет норм. Контакт есть?

Ее речь производит впечатление. Немного жестковато, но очень доходчиво.

– И да… – говорит Зоя, скривив губы, – у каждого из нас за плечами своя говняная история. Кто то говорит об этом, кто то нет. Вот тебе первое правило, крошка, – никогда сама не начинай этот разговор и ничего не расспрашивай, можешь получить по лицу за слишком длинный нос.

Совет ценный, нужно запомнить.

– Ясно, – отвечаю я серьезно.

Зоя выходит из образа волчицы, снижая уровень эмоционального давления, и делает пару затяжек, глядя на меня сквозь дым.

– А ты типа прилежная умница, да? Теперь мне и самой интересно, че тебя сюда запихнули, но правила одинаковы для всех. Захочешь, сама расскажешь.

– Может быть, в другой раз.

– Забились, – подмигивает Зоя. – Так, а теперь нужно что то сделать с твоей головой. Я не могу на это смотреть.

Делаю глубокий вдох и решительно поднимаю подбородок. Основной принцип выживания в новой среде – не хочешь проблем, не выделяйся. В случае с «Волками», чем вызывающе я буду выглядеть, тем меньше внимания буду привлекать.

– Делай что хочешь. Все что угодно будет лучше, чем это, – указываю пальцем на свою макушку.

Глаза Зои загораются воодушевлением, и она задорно отвечает:

– Ты не пожалеешь, крошка. Я лучшая в этом деле.

Пару часов спустя удивленно смотрю на свое отражение в зеркале и с трудом сдерживаю слезы, которые вызваны уже не отвращением к себе, а совсем наоборот. Пепельный блонд с фиолетовым отливом, который, по словам моего мастера, должен смыться через несколько дней, выглядит просто волшебно. В восхищении открываю рот, не в силах подобрать слов. Не знаю, кто это, но точно не я.

– Можем еще пару цветных полосочек за ушами добавить, – предлагает Зоя.

– Нет! Все и так идеально, – поворачиваюсь к ней и с трудом сдерживаю порыв, чтобы не наброситься с объятиями.