Виктор шел напролом, забыв обо всем на свете. Он знал лишь одно: если не выиграть сегодня — значит, не победить никогда.

— Да! — соврал он легко и вдохновенно.

Его несло все дальше, и нервы закручивались до предела, содрогались в неистовом напряжении, не позволяя остановиться или хотя бы ненадолго сосредоточиться.

— Да, Татка, она согласилась! И я не знаю теперь, что мне делать… Ну, войди в мое положение!

Прикусив губу, ошеломленная Татка долго молчала.

— Ты даешь… — наконец прошептала она, как-то сразу поникнув и сжавшись.

Или ему только показалось?..

— Я ничего не хочу обещать тебе, Витя, но я попробую… Подожди несколько дней. Хоть это ты можешь сделать?

— Могу, — сказал, мгновенно расслабившись, Виктор.

Что с ним случилось сегодня, надо же… Словно моментальное короткое безумие…

— Я могу подождать несколько дней. Но ты только очень постарайся, я прошу тебя, Кроха!

В его голосе звучала такая страстная мольба, что Татка, знавшая Виктора не первый год, изумилась по-настоящему и сбилась с толку. Она не предполагала в Викторе, легкомысленном и забавном, всегда всех развлекающем, даже малейшей возможности каких бы то ни было чувств, не говоря уже о глубоких и серьезных. Видно, Татьяна здорово пленила пустомелю-Витеньку. Но дача…

Татка надолго задумалась, посвятив этому занятию целый день. Ей почему-то хотелось помочь Тане и Виктору, но как взять ключи у родителей? Что бы такое придумать, что выдумать пооригинальнее для разъяснения ситуации? Не бухнешь же папе-маме с ходу, что вот, дескать, у Танюшки с Витюшкой нежданно-негаданно окаянная и нечаянная любовь приключилась, и теперь хата им позарез необходима, потому как известно, у обоих дома предки…

До воровства Тата опуститься не могла: оно было слишком унизительно для Крохи. А если сказать, что у нее самой любовь вышла?..

Тата вздохнула и посмотрела на себя в окно аудитории. Нет, это чересчур даже для ее родителей — и они не поверят. Оставался единственно подходящий и приемлемый вариант — Гера. На него не распространяется запрет Виктора о соблюдении строжайшей тайны.

Георгий был сыном закадычных друзей Таткиных родителей, тоже художников, поэтому его Тата знала, казалось, с самого дня своего появления на свет. И Гере, всегда столь безупречному, столь безукоризненному в поведении и учебе, ни в чем не откажут обожающие его Крохины. А он, в свою очередь, не сможет отказать Виктору, своему лучшему другу и любимцу.

На перемене Татка с непроницаемым лицом отвела Геру в уголок.

— Ты знаешь, что такое бремя греха? — напрямик спросила она.

Сероглазый, крепенький, но очень пластичный в движениях Георгий отнесся к вопросу абсолютно хладнокровно.

— Ты хочешь, чтобы я, наконец, это познал? — полуутвердительно осведомился он с полным самообладанием.

— Значительно хуже, — не моргнув глазом, заявила Татка. — Я предлагаю тебе совершить двойной грех — преднамеренно обмануть многих и сознательно уничтожить свою хрустальную репутацию. В общем, под ударом может оказаться вся твоя дальнейшая судьба!

— Не темни, Нателла, и не занимайся словоблудием, а скоренько выкладывай, в чем дело, — сказал Гера. — Мне очень некогда!

Татка быстренько изложила суть: чтобы помочь Виктору, Георгию предлагалось стать Таниным воздыхателем и фиктивным любовником, сгорающим от страсти, а ради него Таткины родители согласятся на дачу, ключи и все такое прочее…

Гера удивленно пожал плечами.

— И что ты тут плела несусветное о грехе и репутации? Сказала бы просто сразу: Витьке нужно! И все! Расфилософствовалась! Аж напугала.