Тысяча девятьсот пятый год

В марте разразился Танжерский кризис, на время отвлекший внимание Европы от русских и японцев. Франция, в девятнадцатом веке захватившая Алжир и Тунис, теперь подбиралась к Марокко. Она уже договорилась с Англией, Италией и Испанией о разделе Северной Африки, но тут внезапно предъявила свои претензии Германия. Вильгельм II, виртуоз «монархической дипломатии», прибыл с внезапным визитом к марокканскому султану Абд аль-Азизу и предложил ему свою защиту.

Дело было не только в протекторате над Марокко, стратегический замысел кайзера был намного обширней. Германский Генеральный штаб уже разработал «план Шлиффена», рассчитанный на быстрый разгром Франции, воюющей в одиночку. У России руки были связаны Дальним Востоком, оказать союзнице поддержку она не смогла бы. Это означало, что альянс развалится, а если Париж заупрямится — тем хуже для него. Возникла угроза большой европейской войны — первый раз в новом столетии. (Французы не пойдут на обострение, вопрос о контроле над Марокко «повиснет», франко-русский союз удержится, но несколько месяцев дипломатическая обстановка была нервозной.)

Летом в Европе возник новый очаг напряженности — запахло войной в самом тихом углу континента, Скандинавии. Норвежский парламент проголосовал за разрыв унии со Швецией. В обеих частях бывшего единого королевства началась мобилизация. Но осенью скандинавы договорились между собой и поставили памятник в честь того, что сумели расстаться без войны. В начале XX века это действительно могло считаться серьезным поводом для гордости. (Сегодня, пожалуй, тоже.)

Для России этот год был драматичным. Военные, революционные и общественные потрясения происходили беспрерывно, а иногда и одновременно.

Начнем с войны.

В конце января, через три недели после сдачи Порт-Артура, нанесшей тяжелейший удар по престижу России, главнокомандующий Куропаткин попытался разбить основные силы японцев (ими командовал маршал Ояма) близ маньчжурского городка Сандепу. Порт-артурская армия генерала Ноги еще не передислоцировалась с юга, и у русских имелось значительное численное преимущество, но Куропаткин, как обычно, был слишком осторожен, избегал рискованных маневров, и японцы устояли.

Еще три недели спустя уже Ояма, к которому присоединились войска Ноги, перешел в наступление под Мукденом. Там состоялось самое крупное сухопутное сражение войны — вернее, целый каскад сражений, длившихся три недели на 150-километровом фронте.

Силы сторон были примерно равны: 270 тысяч японцев против 280 тысяч русских, но у Куропаткина имелось полуторакратное преимущество в артиллерии.

План маршала Оямы состоял в том, чтобы повторить германский маневр, примененный в 1870 году под Седаном (где Ояма в молодости был наблюдателем) — окружить противника с обоих флангов.

Инициатива все время была у японцев. Они начали девятнадцатого февраля с атаки на восточное крыло русской армии; дождались, чтобы Куропаткин перекинул туда основные силы, и тогда обрушились на западный фланг обороняющихся. Тот попятился. Девятого марта рухнул и восточный фланг. Значительная часть русских войск оказалась в мешке и отступала по узкому коридору, расстреливаемая артиллерией.

Седана не получилось, клещи не сомкнулись, и Куропаткину удалось вывести из котла костяк своей армии, но все же это было тяжелым поражением. Больше 20 тысяч солдат попали в плен. Однако огромные потери понес и Ояма. Его наступление остановилось.

После Мукденской бойни, где в общей сложности было убито и ранено почти полтораста тысяч человек, военные действия на суше перешли в более или менее пассивную фазу. Японцы, во-первых, достигли поставленных задач, а во-вторых, не имели ресурсов для дальнейшего продвижения.