От обиды и разочарования у Оксаны в глазах выступили слезы и, чтобы утешить любовницу, он ее заверил:

— Да не волнуйся так, вытащит он Митьку! А если не получится — я сам это сделаю. Но надо, чтобы в это вляпался Юсупов.

Теперь и до Оксаны дошел его хитрый замысел. Лицо у нее разгладилось, она налила в стопки остатки коньяка, и они выпили за успех задуманной им аферы.

* * *

Виктор Сальников сидел за свободным столом в тесном помещении местной службы безопасности. Перед ним лежало досье, и он внимательно перелистывал находившиеся в нем документы, выписывая в блокнот интересующие его данные. «Да уж, богатая биография, несмотря на молодость, у Дмитрия Тенгизовича Голенко, — мысленно подытожил он. — Ну, а о мамаше и говорить нечего: прошла, что называется, сквозь огонь и медные трубы. В каких борделях только не побывала, в какой грязи не вывалялась!»

— Да, надо спасать от него Петю во что бы то ни стало! — вслух решил он и захлопнул пухлую папку.

— Ну как, нашли, что вас интересовало? — спросил у него подошедший офицер в погонах капитана.

— Все, что было нужно. Большое спасибо, — поблагодарил его Сальников. — С вашего разрешения, я выписал адреса матери Дмитрия Голенко и его сожительницы. Мне необходимо встретиться с ними и переговорить.

— Желаю успеха, — улыбнулся ему капитан, забирая досье, и дружески предупредил: — Только не предпринимайте никаких действий, которые могут повредить следствию.

Он подписал Сальникову пропуск и, подумав, добавил:

— Будьте осторожны.

— Я должен ее остерегаться? — усмехнулся Виктор. — Оксана Голенко, конечно, та еще оторва, но ведь и я прошел Афган!

— Я не ее имел в виду, а того, с кем живет, — серьезно пояснил офицер. — Это очень опасная личность — один из местных уголовных «авторитетов». О Резнике не слыхали?

— Это случайно не «Резаный»? Под такой кличкой в наших списках числится один из «воров в законе».

— Точно он! Резник сейчас на свободе.

Капитан крепко пожал Виктору руку, и в его взгляде, которым он проводил москвича, можно было прочесть тревогу.

* * *

На звонок Сальникову открыла дверь пожилая, неряшливо причесанная женщина в домашнем халате.

— Можно мне видеть Зою Линчук? Она дома? — спросил ее Виктор.

Соседка недоверчиво вытаращила глаза на элегантно одетого солидного мужчину и, чисто по-одесски, выразила недоумение:

— Вы приличный господин, или я ошибаюсь? Такие к этой… прости, Господи, не ходят! — но, увидев в его руках знакомую красную книжечку, сразу сбавила тон. — Ой, извините! Куда она денется? Как всегда, валяется еще в постели, а ребенок некормленный орет. Вы слышите?

И правда, из конца коридора огромной одесской коммуналки доносился детский крик. Сальников подошел к двери, за которой плакал ребенок, и громко постучал. Ему пришлось еще два раза повторить стук, прежде чем хозяйка сонным голосом отозвалась:

— Кто там так ломится? Входите!

В маленькой комнатке было не прибрано. На смятой постели, поверх одеяла, прямо в одежде лежала молодая светловолосая женщина, которую можно было бы назвать красивой, кабы не опухшее лицо и неопрятный вид. Причина этого бросалась в глаза целая батарея винных бутылок возле кровати. А по голому полу ползал ревущий во все горло ребенок девочка, не более двух лет. Она описалась и, по-видимому, была голодной.

— Вы бы встали, успокоили ребенка! — еле сдерживая гнев, потребовал у нее Сальников.