* * *

Роман не знал, сколько он проспал, но когда открыл глаза, на потолке, где раньше шевелились тени от ветвей деревьев, теперь лежала одна большая тень, а солнечный свет за окном уже не был таким ярким. Балконная дверь была закрыта, одна из штор висела косо, а на стуле валялось скомканное полотенце. Роман повел глазами в сторону и задумчиво обозрел свисающие с бра кружевные невесомые трусики, потом протянул руку на другую половину кровати и тотчас отдернул ее — вместо гладкого женского тела пальцы наткнулись на что-то, покрытое жесткой шерстью. Он поспешно повернул голову, и Гай, уютно умостивший голову на подушке, тотчас сморщился, с рычанием вздернув верхнюю губу.

— Рита… — пробормотал Савицкий, автоматически отодвигаясь в сторону, — ты так изменилась.

Бульдог чихнул чуть ли ни ему в лицо и отвернулся, притихнув. Роман протянул руку и очень осторожно почесал пса за ухом, готовый в любую секунду эту руку отдернуть. Гай заворчал, перевернулся кверху брюхом, задумчиво глядя в потолок, потом покосился на Романа, смешно вздернув брови, отчего его морда стала еще более гротескной, громко шлепнул в воздухе языком, и выражение его глаз стало почти благосклонным. В этот момент дверь в спальню отворилась и вошла Рита, одетая в джинсы и черную майку. Волосы она завязала в высокий хвост, что придавало ей задорный вид, а глаза смотрели сыто и сонно. В руках она держала охапку одежды.

— Гай, опять на постели! — воскликнула она. — А ну брысь! Никак не могу отучить этого негодного пса!

Негодный пес с грохотом свалился с кровати и умчался прочь, громко и негодующе цокая когтями, а Рита плюхнулась на его место и свалила на кровать принесенную одежду, после чего скользнула в протянутые к ней руки, крепко обняла Савицкого и поцеловала — сначала длинно и сладко, потом поцелуи стали мелкими и легкими, и поймать их было никак нельзя.

— Ты хоть немного выспался? — спросила Рита и потерлась кончиком носа об его щеку. — Я специально не стала тебя будить… Не делай такое лицо — ругаться по этому поводу уже поздно. Ты такой забавный, когда спишь, — милый такой — и не понять, что на самом деле характер у тебя совершенно кошмарный.

— Ну, большинство людей, пообщавшись со мной, действительно считают меня довольно неприятным человеком… но, слава богу, никто из них не видел меня спящим… Рука еще болит? — он осторожно ощупал ее запястье, перетянутое эластичным бинтом, и Рита бодро замотала головой.

— Практически нет. А как твоя голова? Может…

— Так, отложим травмы в сторону, — сердито сказал Роман и легко оттолкнул ее, и Рита, повалившись на подушку, рассмеялась.

— Нет, ты, все-таки, неподражаем!

— И хорошо — не хватало еще одного такого. А это что? — он кивнул на груду одежды.

— С берега привезли. Твоя одежда черт знает на что похожа, а вещи Горчакова я давно выкинула. Ребята купили несколько размеров, чтоб не промахнуться. Рома, бога ради, не нужно делать такое лицо. Это всего лишь тряпки!

— Значит, монитор тоже уже привезли.

— Да, — Рита сразу же стала очень серьезной, — и я уже его подключила. Кстати, я сказала, чтобы два привезли — на всякий случай. Мы одни на острове. Мне стоило большого труда заставить Таранова уехать — он был просто в ярости.

— Ну, его можно понять, — заметил Роман, сбрасывая простыню и выбирая брюки подходящего размера. Он быстро оделся и пошел было к двери, но Рита, соскочив с кровати, загородила ему дорогу и посмотрела на него с решимостью, которая Роману крайне не понравилась.

— После того, как ты ее прочтешь, ты собираешься уехать, не так ли?

— Да, — коротко ответил он.