Но он дернул затвор, заглянул в пустой патронник и на этом потерял время. Николаша одной рукой отбил ствол автомата в сторону, а второй захватил куртку Василия.

Скопцов еще успел удивиться тому, какая же мощная рука у этого не слишком крепкого на вид мужчины. А в следующий момент уже кувырком летел через двор.

Если говорить о классе, об уровне подготовки, то Скопцов с этим дядей даже, как говорится, и рядом не стоял. Недавняя апатия Николаши исчезла куда-то без малейшего следа – сейчас это был совершенно другой человек.

Мгновенная тигриная реакция, змеиная стремительность и точность движений, медвежья сила – все эти качества демонстрировал сейчас один человек. И этим человеком был не Василий.

Вообще, складывалось такое впечатление, что Николаша предугадывает все действия противника – практически ни одна из атак Скопцова не была проведена до конца. Зато самому ему частенько перепадали увесистые и точные удары, они сбивали дыхание и, самое главное, вышибали напрочь боевой настрой.

В конце концов, он уже даже не атаковал сам – просто старался удержаться на ногах. Как тогда, в тех зачетных спаррингах. Только вот тогда ставкой был берет. А сейчас – сама жизнь. И Скопцов свою ставку понемногу проигрывал.

Он пропускал удар за ударом, постепенно теряя остатки сил. А Николаша работал подобно автомату. Именно работал – другое слово здесь бы и не подошло. Лицо совершенно спокойное, даже отрешенное. Никаких признаков эмоций или усталости – только равнодушие.

Рано или поздно эта схватка должна была прийти к финалу. И этот момент настал – Василий пропустил хлесткий удар ногой в печень. Почти теряя сознание от боли, он тяжело рухнул на колени.

Николаша подхватил его за ворот куртки, удержав в таком положении. Спокойно, не торопясь, зашел сзади и, наложив одно предплечье на шею сзади, а второе – спереди, начал медленно сжимать их.

Скопцов услышал, как хрустит его собственная гортань. Воздуха не было, перед глазами плыли радужные круги. Сознание медленно угасало. Все-таки он проиграл. И с этим приходилось смириться.

Но только тело стремилось жить! В полубессознательном состоянии Скопцов судорожно шарил руками в пыли вокруг себя, цепляясь за жизнь. И неожиданно пальцы нащупали что-то очень знакомое.

Николаша так и не успел понять, почему вдруг ему отказалась служить правая, опорная нога – он просто рухнул на колено, выпуская из смертельного захвата горло Василия.

А Скопцов, перерезавший связки и сухожилия ноги противника чуть ниже колена, откатившись в сторону, резко махнул перед собой ножом крест-накрест, стараясь попасть в Николашу или хотя бы в то место, где тот только что находился. Результата он не увидел – согнулся, сотрясаемый мучительным приступом кашля, который перешел в рвоту. Но в какой-то момент остро отточенная сталь в его руке ощутила сопротивление человеческой плоти.

Только минут через десять, немного придя в себя, он посмотрел в ту сторону, где остался его противник.

Николаша лежал на спине в луже собственной крови – слепой удар Скопцова распахал ему горло практически от уха до уха.

Глаза его были широко открыты, и в них отражалось яркое утреннее небо. Или они у него от рождения были голубыми, а не серо-стальными?

Скопцов оглядел поле недавнего боя. Сколько же он народа здесь положил?

Василий не стал считать. Боялся... Просто еще раз попробовал прислушаться к самому себе – а нужно ли было делать то, что он сделал?

Скопцов не испытывал ни тени раскаяния. Он защищал себя и защищал других. Граждан своей страны. Тех, кому он когда-то присягал, принимая оружие. Тех, кого он когда-то уже защищал от унижения и порабощения.

Только сегодня он защищал их от бандитского и чиновничьего беспредела.

Почему же он раньше не замечал, как изменилась эта страна?! Насколько жестокой стала она к своим детям?!

Василий встряхнул головой – он все сделал правильно и жалеть ему не о чем! И теперь ему надо уйти отсюда.