Я видел снимки молодого Праматарова — невзрачный, плешивый, только глаза живые, все учитывающие, словно счетная машинка. Видел я и фото молодой Сильвии — роскошная женщина с соблазнительно чувственным ртом и большими блестящими глазами. Вот он — этот союз между неказистым мужчиной и красивой женщиной, озаренный сверканием витрин бульвара Риволи! Рукоплещите, господа!

Сильвия разжигала в душе юной Марины неутолимую любовь к Франции. Когда Марина закончила гимназию и достигла совершеннолетия, Сильвия повезла ее в Париж. Я думаю. Марина узнала там — при соответствующих обстоятельствах — правду о своем рождении и видела там, так же при соответствующих обстоятельствах, своего настоящего отца. Так была восстановлена прямая кровная связь, которую временно нарушила «политика».

Три года назад отец и дочь снова видятся, в Риме. Во время этой встречи, вполне вероятно, уже шла речь об изыскании возможности для Марины остаться в Париже на более продолжительный срок, если не навсегда. Ведь, в конце концов, Париж — это город, где она родилась!

Но можно предположить, что их прошлогодняя встреча в Женеве решила все; она положила начало событиям, при трагическом конце которых мы сейчас присутствуем. Не имеет значения, направил ли сам Праматаров свою дочь в лабораторию Марко Маркова или же, узнав, что дочь его там работает, поставил перед нею конкретные задачи: осведомлять его о том, что там делается, над какими новыми иммунологическими открытиями ломает сейчас голову его бывший друг. Впрочем, этого своего бывшего друга он ненавидит смертельной ненавистью и с превеликим удовольствием отправил бы ею на тот свет! Но в данный момент как человек «дела» он предпочитает повременить с его смертью, чтобы сперва получить нужную ему информацию.

Представляю, с каким изумлением встретил он слух об «универсальной противогриппозной вакцине» и как лихорадочно забурлила в нем кровь (да и кровь его шефов из Детройта!), когда им стала известна новость о сотворении нового чумоподобного вируса! Тут, видно, и ЦРУ крепко взялось за дело: нажива явно была солидной, рентабельной, и поэтому абсурдно было бы думать, что между отцом и дочерью не встал еще какой-то, более опытный человек. Этот «какой-то, более опытный человек» и сновал взад-вперед между Парижем и Софией, подготовляя технически и тактически похищение вируса и клеветническое обвинение самого профессора в краже. Он же, видимо, подготовил и переброску Марины в Париж, но в то же время, усердно служа высокопоставленным людям из ЦРУ, он подготовил и ее гибель. Я не сомневаюсь в том, что старик Праматаров искренне желал видеть свою дочь в Париже, поселить ее у себя, но высокопоставленные лица, похоже, не разделяли его мнения. Для них было куда выгоднее, чтобы после того, как вирус будет выкраден, Марина перестала существовать на этом свете.

Как мы уже знаем, в это время шел дождь и начал спускаться туман. Смеркалось. Машина «СФ 90-52» — это был «Москвич» — резко сбросила у остановки скорость, и ее занесло на мокрой мостовой в сторону тротуара. Она слегка стукнула тележку продавца жареных каштанов, тележка перевернулась, каштаны рассыпались, продавец раскричался, поднялась суматоха. Водитель машины спросил продавца, сколько ему уплатить за причиненный убыток, вынул бумажник, чтобы достать деньги, но в это время к месту происшествия прибежали два милиционера из дежурной машины автоинспекции и потребовали у водителя его паспорт и водительские права. Водитель возмутился: почему, мол, они требуют у него паспорт, когда дело должно ограничиться лишь предъявлением водительских прав. Тогда один из милиционеров сказал, что ему придется не только предъявить паспорт, но и отправиться с ними в участок — на их машине. «А вашу машину мы задержим! — сказал ему милиционер. — Задержим до тех пор, пока не установим, чья она и почему вы едете с превышением скорости!» Услышав эту угрозу, водитель как-то странно рассмеялся, юркнул «с ловкостью чемпиона» (по словам милиционера) в свою машину, с молниеносной быстротой пересек шоссе и «как бешеный» помчался в сторону Бояны.