– Сумакреа!

– Они умеют разговаривать! – поразилась Клэрити.

– Я не совсем уверен, что это так. Просто у них богатый эмоциональный язык. Они способны производить звуки, чтобы привлечь к себе внимание или же предупредить об опасности. Но я вовсе не уверен, что они переговариваются между собой как‑то иначе, нежели читая и передавая эмоции.

– В таком случае, они не наделены разумом, – произнес Совелману.

– Не согласен, – Флинкс попытался подтолкнуть одного из сумакреа, который был рядом с ним, чтобы тот издал новые звуки. В ответ раздалось что‑то вроде чириканья, в котором слышались интонации. Если это и впрямь был язык, то довольно примитивный.

Все это представляло довольно резкий контраст высокоразвитому эмоциональному общению, полному понимания и участия. После долгого общения с транксами и людьми Флинксу показалось, что он вновь обрел когда‑то давно потерянных друзей. Он с удивительной легкостью понимал их, не нуждаясь ни в каких разъяснениях и одновременно чувствуя, что они так же прекрасно понимают его, несмотря даже на то, что по сравнению с ними ему не хватало утонченности и изысканности.

Правда, если не считать их уникального способа общения, они были не более разумными, чем стая обезьян. Но как замечательно они были приспособлены к окружающей среде! К чему изобретать слова для описания того, чего тебе никогда не увидеть и не показать товарищу, если можно сообщить что угодно на свете посредством эмоционального резонанса? Без труда можно объяснить такие понятия, как “хорошо” и “плохо”, “твердое” и “мягкое” и так далее.

То, что Флинкс поначалу принял у них за оттенки цветов, затем оказались оттенками чувств. Этот народ был способен ощущать обширную гамму эмоций. Для Флинкса это был уникальный, неведомый людям способ общения. С его помощью можно было без труда преодолевать межвидовые барьеры, когда на словах невозможно передать отвлеченные понятия.

Средний сумакреа ростом был чуть выше метра. Все, кого ощупал Флинкс, были такими же. Значит, либо поблизости не было детенышей, либо их просто не подпустили к гостям. Возможно, это группа охотников или разведчиков.

– По‑моему, им уже какое‑то время известно о присутствии здесь людей и транксов, – сказал Флинкс своим товарищам, которые сгорали от любопытства, сидя рядом с ним. – Просто они предельно осторожны. Один из них позволил мне ощупать его зубы. Готов поспорить, что они вегетарианцы. Люди же и транксы всеядны, поэтому не исключено, что им известно о мясе, которое мы употребляем в пищу. Поэтому нет ничего удивительного в том, что они не спешили первыми вступать в контакт.

– Все‑таки в голове не укладывается, как это мы до сих пор не повстречали их.

Клэрити протянула руку, и ей тотчас ответили прикосновением. Она сразу же забыла страх перед окружающей темнотой. Присутствие теплых, дружелюбно настроенных существ помогло ей преодолеть его.

– Подумай сама, какие чувства они должны испытывать при вашем приближении со всякими приборами и прочими штуковинами.

– Но если они способны читать наши эмоции, то наверняка догадались, что мы не желаем им зла, – возразил Совелману.

– Возможно. – В этот момент сумакреа, которого поглаживал Флинкс, внезапно отскочил в сторону.

Флинкс попытался отогнать от себя дурные мысли. Через пару минут сумакреа вернулся и позволил Флинксу возобновить прикосновения.

На этот раз Флинкс проявил гораздо большую осторожность, добравшись до того участка головы, прикосновение к которому вызвало такую бурную реакцию.

– А у них действительно есть глаза. Только совсем малюсенькие.

– Я ничего не почувствовала, – отозвалась Клэрити.