Мне не хотелось никогда больше выходить на сцену, не хотелось брать в руки инструмент... и как раз тогда мне пришло в голову фотличное название для группы.

Как насчет «Зануды»?

Каждое утро Ночной Дозор привозил фургоны инфернов — инфицированных паразитом, — которых поймали ночью. Их помещали в больницу, пустую начальную школу, и тут же начинали лечить. Возродившись уже как ангелы, сотни их каждый день проходили обучение на поле для собраний. Мечи сверкали, словно множество ламп, вспыхивающих в унисон.

Здесь создавалась армия.

Кэл говорил, что за всю историю человечества эта инфекция распространяется быстрее всех — и все благодаря самолетам. И что никто, кроме Дозора, пока не осознавал, что худшее еще впереди. Создание, вызванное Мин, этот жуткий червь, был одним из тысяч, поднимающихся из глубин, чтобы напасть на человечество. В точности как говорила Лус — болезнь была просто признаком великой борьбы, которая только начинается.

Читая нам свои нудные лекции, Кэл предлагал научную версию. Это было как цепная реакция: поднимающиеся на поверхность черви беспокоили обитающих в глубине крыс, те выносили наверх паразита и инфицировали котов. Последние заражали своих хозяев, которые становились инфернами и инфицировали других. Болезнь делала людей сильнее и быстрее, злее и бесстрашнее — прекрасные солдаты для борьбы с червями.

На протяжении большей части человеческой истории вампиры были редкостью, но в отдельные периоды людям требуется огромное их количество. Эта эпидемия — подготовка иммунной системы нашего вида, а инферны подобны Т-клеточным антигенам в крови, готовящимся оказать сопротивление захватчику. Конечно, как любит повторять Кэл, иммунная система — опасная штука: волчанка, артрит и даже астма есть порождение наших собственных защитных реакций. Болезнь необходимо контролировать.

Тут-то и появляется Дозор. Он организовывает инфернов и не допускает, чтобы они причинили слишком много вреда. Типа как мама приносит тебе аспирин, холодный компресс и куриный бульон — но с формой ниндзя.

Однажды рано утром, спустя неделю после того, как мы оказались здесь, нам, в конце концов, позволили встретиться с остальными.

Мос лежал на больничной койке и выглядел хуже, чем я ожидала. Руки и ноги связаны, иглы капельниц воткнуты в вены обеих рук, по ним в кровеносную систему поступает желтоватая жидкость. Бледную голую грудь облепили электронные датчики. Из горла торчит пластиковый шунт — чтобы иметь возможность вводить, что требуется, не вскрывая вен. Глаза Моса окружали похожие на синяки тени, кожа плотно обтягивала скулы. В палате было темно и пахло чем-то отдаленно похожим на чеснок и дезинфицирующие средства.

Минерва молча сидела рядом. При виде ее на меня нахлынула волна гнева: она сделала это с ним, инфицировала его своим поцелуем.

Кэл сказал, что отчасти ею управлял паразит. Всегда стремясь распространяться, он делает своего носителя сексуально озабоченным, прожорливым, иррациональным. Но я все равно была в бешенстве. Паразит там или нет, никогда, никогда нельзя заводить роман с парнем из своей группы.

Тем более дважды подряд.

— Эй! — сказала я.

Нас предупредили не произносить его имени, из-за этого проклятия. Он только-только оправился в достаточной степени, чтобы выносить вид наших лиц.

— Привет, парень, — сказал Захлер. — Как дела, Минерва?

Минерва ткнула пальцем себе в рот и сделала жест, будто поворачивает ключ. Мои уста запечатаны.

Конечно... Мос ведь влюблен в Мин. Ее знойный, прекрасный голос обожжет его уши. Я заметила, что он смотрел на Захлера, Алану Рей и меня, но избегал взглядом Мин.

Я и сама не могла смотреть на нее.

— Привет, — хрипло ответил Мос.

— Дерьмово выглядишь! — сказал Захлер.

— И чувствую себя дерьмово.

— По крайней мере, ты ничего больше не ломаешь, — сказала Алана Рей.