— Весь дом устроен таким образом, что воздух всегда течет только в направлении доктора Проликс, чтобы микробы вокруг нее не могли попасть туда, где вы будете стоять. Просто не пересекайте линию.

— Бубонная чума? — Алана Рей содрогнулась всем телом и с силой прижала друг к другу руки. — Сколько же лет этой женщине?

— Много, — ответил Кэл.

В Манхэттене улицы уцелели.

Крысы сновали среди подтекающих груд мусора, бродячие коты прятались под разбитыми, неподвижными машинами. Там, где проползли черви, асфальт пошел рябью и остались блестящие в свете солнца пятна черной воды. Зияющие дыры обозначали места, откуда черви вырвались на поверхность. А вдруг кто-то стоял точно на этом самом месте? Страшно даже подумать, что с ним стало.

Послушать Кэла, так с точки зрения природы все это в порядке вещей: они охотники, мы их добыча.

Природа меня уже достала.

— Никаких тел, — заметила Алана Рей.

— Инферны — каннибалы, — объяснила Ласи. — Да и черви пожирают людей.

— Гораздо чище, чем при обычной эпидемии, — сказал Кэл.

Меня словно громом ударило: это был не тот Манхэттен, в котором я вырос. На мгновение возникло ощущение, будто я смотрю кино — огромную, зловещую версию «Мира Диснея»[37]. И никаких настоящих монстров под ногами нет, и обезумевшие люди не прячутся в темных зданиях, и наши родители живут себе в реальном Манхэттене, недоумевая, куда мы подевались.

Но потом мы проехали мимо пустого школьного двора, бетон на котором был взломан из конца в конец. Тут же стоял фургон с мороженым, расколотый снизу, из-под земли, почти пополам. Из него на улицу текла липкая белая масса, и ветер разносил запах прокисшего молока и жженого сахара.

Посреди игровой площадки валялись баскетбольные мячи, которые шевелил ветер, и ощущение реальности всего происходящего нахлынуло на меня снова.

Наши машины медленно ехали в деловой центр города, стараясь избегать самых скверных улиц и любых замеченных нами людей. Маленькие группы их перебегали с места на место, таща воду, еду и всякие другие вещи, добытые, скорее всего, в брошенных магазинах. Разбитые, зияющие окна были повсюду.

— Все эти люди заражены? — спросила Перл.

— Если и так, пока симптомы не проявили себя, — ответил Кэл. — Инферны не выносят прямого солнца.

Изогнув шею, я поглядел в заднее окно. Был почти полдень, солнце проникало в узкие каньоны делового центра. Все ангелы надели темные очки, кроме Кэла.

Проблема состояла в том, что сейчас, на грани зимы, солнце в Нью-Йорке садится рано. Еще час, и тени опустевших небоскребов начнут удлиняться.

Я очень надеялся, что наш разговор надолго не затянется.

Мы ехали в направлении фондовой биржи. Это была наихудшая часть города, с опустевшими, разрушенными улицами. Бумаги и мусор парили вокруг, подхваченные маленькими циклонами, и Ласи то и дело сигналила, чтобы разогнать большие стаи крыс. Вряд ли можно было предположить, что биржа снова заработает в ближайшее время.

Перл отключила двигатель, машина проехала несколько ярдов по инерции и остановилась. Ангелы со своими мечами поспешно попрыгали вниз и окружили нас. Асфальт был в рытвинах и ямах, как будто черви постоянно вылезали тут наружу.

— Все выходим, — сказала Ласи. — Но ступаем как можно легче. Черви могут услышать наши шаги.

Я открыл дверцу со своей стороны и выглянул на улицу. Вся она была в пятнах черной воды и чего-то липкого, красного.

«Вот дерьмо», — подумал я.

Всю свою жизнь я был верхним звеном пищевой цепи и практически никогда не ценил этого: Инферны — это очень плохо, даже хуже наркоманов, так мне казалось. Но черви... когда земля как бы разверзается и поглощает людей... это просто подло.