Изъеденная временем скала высотой в полдюжины метров, с большой выемкой с одного бока, приютила беглецов, и это было все, что они смогли получить, потому что поблизости не видно было ни одной, самой утлой лодчонки. И только они забрались в свой маленький грот, как полились небесные водопады: настоящий потоп, сопровождаемый раскатами грома, ярким блеском молний и завываниями ветра, с невероятной силой обрушился на Маддалену.

— Сочувствую испанцам, если они не нашли себе убежища, — сказал дон Баррехо, прижимаясь к товарищам, чтобы избежать неистовых потоков дождя. — Но это торнадо может оказаться полезным.

— Каким это образом? — спросил Де Гюсак.

— Обрушить какое-нибудь крупное дерево на голову маркиза, — ответил гасконец.

— Хм!.. Этому человеку везет, дорогой мой, — сказал Мендоса. — До сих пор он избежал стольких опасностей, увильнет еще не от одной.

И в этот момент выше по реке послышался грохот, разбившийся на тысячи мелких шумов. Индеец вскочил на ноги, проявляя все признаки беспокойства.

— Что там еще? — спросил дон Баррехо. — Ты что-то серьезное услышал и почувствовал; но ведь и я услышал это грохотание.

— Наводнение, — ответил дикарь. — Маддалена выходит из берегов.

Глава XXII

ПЛОТ

К счастью, ураганы редко налетают на Центральную Америку, но когда уж Юпитер галопирует на облаке в компании верного Эола, они достигают такой силы, какой мы, жители умеренных широт, не можем себе и представить. Они длятся недолго, но даже этих немногих часов достаточно, чтобы перевернуть вверх дном целые провинции, опустошить огромные плантации и — что самое худшее — выплеснуть реки из берегов.

Торнадо, сначала безумствовавший в высокогорьях, обусловил резкий подъем воды в Маддалене, и теперь гигантская река, к большому неудовольствию беглецов, которые уже были по горло сыты приключениями, включая дона Баррехо, могла вот-вот выйти из своего русла и залить небольшую песчаную равнину.

Хотя ливень продолжался с прежней силой, индеец и трое флибустьеров, обеспокоенных донесшимися до них шумами, мрачно разносившимися по долине, оставили на время свое убежище, желая убедиться в состоянии реки и в серьезности новой опасности, угрожавшей им.

Маддалена вздымалась на глазах. Огромные волны желтоватого цвета катились по реке одна за другой, увлекая за собой в своем головокружительном беге огромные деревья, снесенные со склонов сьерры.

— Tonnerre!.. — воскликнул дон Баррехо. — Нам предстоит еще одно малоприятное приключение.

— А разве ты не отправился из Панамы за приключениями? — спросил его Мендоса. — Ты оставил ради странствий по свету прекрасную кастильянку и великолепно снабжаемый винный погреб. Кстати, верно ли, что в бочках у тебя завелись духи?

— Нет, там был только бедный Пфиффер, — ответил грозный гасконец. — А что касается моей жены, то оставь ее в покое.

— Давайте лучше подумаем о нас, вместо того чтобы заботиться об отсутствующих персонах, — предложил Де Гюсак. — Что нам делать? Вода в реке поднимается с минуты на минуту; в конце концов, вся равнина будет залита.

— Спросите об этом у индейца, который все чувствует и слышит, — ответил дон Баррехо.

Индеец же оставался немым, как египетский сфинкс. Не говоря ни слова и скрестив руки на груди, он смотрел своими черными, постоянно беспокойными глазами на реку как человек, ожидающий с минуты на минуту неприятный сюрприз.

— Смотри-ка!.. — крикнул дон Баррехо. — Теперь он ничего не чует и не слышит, тогда как я, напротив, слышу пугающий шум, который постоянно нарастает.