Два людских ручейка потекли по верхней палубе, производя ужасный шум. Остановить их было нельзя, потому что потоки эти образовали привыкшие к сражениям люди. На двух концах судна разгорелось ожесточенное сражение. Все батарейцы и свободные от вахты матросы галеона были на палубе и соперничали друг с другом, стараясь дорого продать свои жизни отважному врагу.

Огонь четырех носовых и кормовых орудий перекрещивался, и немало флибустьеров Равено де Люсана и Буттафуоко, однако другие, нисколько не испугавшись, торопились увернуться от новых залпов и в безумно храбром порыве бросились в атаку. В одно мгновение они промчались по трапам и оказались на верхушках надстроек.

Драгинасса гасконца и шпага Мендосы работали во всю мочь. Лязг железа, крики сражающихся, стоны раненых, звуки пистолетных и ружейных выстрелов время от времени перекрывали голоса двух буянов:

— Вперед, Бискайя!..

— Давай, Гасконь!..

Никакое мужество не могло устоять против бешеного натиска флибустьеров, не привыкших останавливать начатую атаку.

Оба мостика были захвачены после короткого, но яростного противостояния, испанский штандарт спустили, и люди, так гордо сопротивлявшиеся, хотя их застали врасплох и оказались они в явном меньшинстве, сложили оружие, чтобы остановить это бессмысленное уничтожение.

Старый капитан галеона, сломавший в коротком бою шпагу, приблизился к Равено де Люсану:

— Мы проиграли; если хотите, бросьте нас в воду.

— Сеньор, — достойно ответил француз, — не каждый день случается побеждать. Я восторгаюсь вашим мужеством. К тому же флибустьеры вовсе не такие жестокие, как об этом рассказывают. Хотите проверить? Я оставлю вам оружие и ваше судно, потому что мы пока не знаем, что с ним делать.

— Тогда зачем же вы на нас напали? — удивился капитан.

— У вас на борту находится сеньорита, не так ли?

— Кто вам это сказал?

— Мы об этом знаем, и вам ее доверил маркиз де Монтелимар.

— Да уж не демоны ли вы? Неужели правы были наши монахи, которые видели в вас исчадий ада?

— Мой отец был добропорядочным французским дворянином с берегов Жиронды; полагаю, что он не имел никакого родства с мессером Вельзевулом, — рассмеялся в ответ Равено. — Возможно, дед был связан с дьяволом.

— Итак, чего же вы хотите?

— Я уже сказал: немедленной выдачи сеньориты, которую доверил вам маркиз де Монтелимар.

— А если я откажусь?

— Черт побери!.. Да мы же полностью владеем судном и можем без вашего согласия поздороваться с графиней ди Вентимилья, дочерью знаменитого Красного корсара. А кроме того, не больно-то рассчитывайте на великодушие флибустьеров, ибо вы можете обмануться. Итак, сударь, дайте нам сеньориту!..

Последние слова Равено де Люсан произнес с угрозой в голосе, так что капитан галеона решил больше не упорствовать. По его знаку один из офицеров спустился в каюту и через некоторое время вернулся, ведя за собой прекрасную девушку, высокую и стройную, с волосами цвета вороного крыла, огромными черными глазами и бронзоватой кожей с легким золотистым оттенком. Девушка спокойно прошла сквозь строй испанцев, нисколько не пугаясь крови, заливавшей палубу, и подошла прямо к Буттафуоко, сказав ему просто:

— Я ждала вас.

— Но, может быть, не так скоро, — ответил буканьер и галантно поцеловал ей руку.

— Вы, корсары, соперничаете в быстроте с молниями. А где Мендоса?

— Я здесь, сеньорита! — воскликнул баск.

— И я тоже здесь, графиня, клянусь сотней тысяч пушек!.. — крикнул дон Баррехо. — Разве вы не узнаете старых друзей?

— А!.