Голденсон подмигнул своему клиенту. Чиун не обращал на Консуэло ровным счетом никакого внимания. Он говорил только с Голденсоном.

– А твоя мать знает, что ты носишь кроссовки? – спросил он.

Римо стал пристально смотреть куда-то в окно. Он делал вид, что знать не знает этого человека. Консуэло чуть не швырнула свои записи в мусорную корзину. Чиун не обращал на них внимания. Брустер самодовольно улыбнулся.

– Так знает или нет? – переспросил Чиун.

Голденсон посмотрел на Консуэло, потом перевел взгляд на своего клиента, словно вопрошая, откуда взялся этот псих.

– Так знает или нет? – опять спросил Чиун.

– Мне не известно, знает ли моя мать, какую обувь я ношу, – ответил Голденсон, снисходительно улыбаясь.

– Может быть, я могу продолжать свои вопросы? – встряла Консуэло.

– Разумеется, – ответил Голденсон.

– Знает? – не унимался Чиун.

– Прошу вас продолжать опрос, – сказал Голденсон, решив не замечать этого азиата.

– Знает или нет? – снова спросил Чиун.

– Почему бы вам, не спросить ее об этом саму – по телефону, например? – сказал Голденсон.

Брустер засмеялся и похлопал адвоката по плечу. Консуэло только вздохнула. Римо по-корейски обратился к Чиуну: “Папочка, этот молодой человек – вполне приличный адвокат по уголовным делам из тех, которых покупают за деньги. Ты ничего от него не добьешься, если будешь обращаться с ним как с ребенком. Для Консуэло он и так крепкий орешек. Ты ведь ничего не смыслишь в американском законодательстве. Пожалуйста, предоставь это ей. Сделай милость”.

– Какой у нее номер телефона? – осведомился Чиун.

– Ах, да, – отозвался Голденсон.

– Может, я пока схожу искупаюсь? – спросил Брустер. Насколько он мог судить, опасность миновала.

– Я не могу так работать, – пожаловалась Консуэло Римо.

– Так какой у нее номер?

– Вам в самом деле он нужен? – спросил Барри Голденсон и поправил на руке часы “Ролекс” стоимостью не менее семисот долларов.

Чиун кивнул. Смеясь, Барри Голденсон, эсквайр, продиктовал Чиуну номер телефона во Флориде.

Чиун набрал номер.

– Я сейчас умру от стыда, – сказала Консуэло. Ей не пришлось просить Брустера задержаться, он и сам остался ради забавы. Ничего более потешного ему видеть еще не приходилось. Этот азиат, видите ли, звонит матери одного из самых престижных адвокатов в штате.

– Алло, миссис. Голденсон? – сказал Чиун в трубку. – Вы меня не знаете, но это не имеет никакого значения. Я звоню по поводу вашего сына... Нет. С ним ничего не случилось, и ему ничто не грозит. Нет, я не знаю, с какими женщинами он путается... Я звоню совсем по другому поводу. Должен вам сказать, что такой симпатичный парень, наверное, рос окруженный вашей заботой. Я прекрасно это понимаю, потому что сам вырастил мальчика. – Чиун посмотрел на Римо. Тот всей душой болел за молодого адвоката. Еще он болел за женщину, вынужденную выслушивать Чиуна. Римо был готов переживать за кого угодно, только не за Чиуна. – Ну, да... Вы все в него вкладываете, но когда возлюбленное чадо перестает вас даже замечать... Да, да... Сокровище нашего рода... на протяжении стольких поколений... скучаешь... а потом, стоит только попросить о чем-то... впрочем, миссис Голденсон, это мои проблемы... Но вашему сыну еще можно помочь, потому что я вижу, вы воспитали его правильно... чистая ерунда... так, пустяк.