Своего главного врага Змей Горыныч знал в лицо — обманчиво добродушное и приветливое. Отбиваясь от стражников, он окатил князя огромной струей пламени, готовый уничтожить любого, кто в ней окажется. А Добрыня в этот момент успел прикрыться мечом-кладенцом. Меч отразил огненную атаку погасив ее своим магическим клинком. Только вот докрасна накалился Кладенец, и не удержал его в своих руках Добрыня — меч упал и воткнулся тонким острым клинком в пол.

— Нам нужно разбить кристалл в рукояти меча-кладенца! — крикнула Василиса Ивану, показывая на упавший меч.

— Зачем? — быстро спросил Иван, освобождая от пут Бабу Ягу.

— В нем теперь смерть Добрыни заключена, — пояснила Василиса и кивнула на Добрыню — Отвлеки его!

Иван кивнул, торопясь развязать веревки Яги и помочь Василисе. Но она не стала ждать, побежала к мечу — и вдруг через секунду вернулась. Девушка поднялась на цыпочки и поцеловала Ивана. Он зажмурился от удовольствия — значит, Василиса простила ему бегство. Иван разомлел от поцелуя и едва не получил мечом по голове. К счастью, Баба Яга вовремя успела плюнуть в нападавшего стражника ядовитым плющом и сбить его с ног. Иван кивком поблагодарил Ягу и ринулся следом за Василисой, обороняясь от нападавших стражников.

— Эй, — позвал Змея Кощей, — ящерица тупая! Меня не хочешь освободить?

Змей Горыныч отвернулся от десятка спасающихся от него опричников и, подлетев к Кощею, набрал полную грудь воздуха, словно раздувал внутри себя огненные меха. Кощей едва успел спрятаться за столб, к которому был привязан, — Змей выдохнул из одной головы пламя, и оно мигом спалило веревку на Кощеевых руках. Кощей, освободившись, принялся оценивать обстановку. Он не собирался оставаться сторонним наблюдателем, но и сдуру в бой вступать тоже не хотел. Хотя какой это бой? Змей Горыныч такую панику навел, что все спешили удрать из тронного зала.

Змей развернулся и выдохнул на убегающих стражников и бояр пламя, а после погнал их вдоль палат огромного терема. Бессмертный Добрыня с легкостью избавился от ожогов на руках и ринулся к Кладенцу.

— Эй! Добрыня! — крикнул Иван, чтобы его отвлечь. Князь остановился и посмотрел на него. Иван продолжил: — Я тебя на бой вызываю! Как пацан пацана!

— Чего? — не понял тот, но за мечом тянуться перестал.

— Как мужик мужика! — более доступным языком пояснил Иван, понимая, что совершает фактически самоубийство. В его случае выступить против богатыря — как с бурей бороться.

— Ладно, — усмехнулся Добрыня, зная, что расправится с парнем играючи. И потянулся за мечом-кладенцом.

— Э-э-э! Нет! — прокричал ему Иван. — С мечом-кладенцом каждый сможет победить! Давай на равных! — Он решил его взять на слабо: мол, неужели богатырь в своей силе сомневается? — Как богатырь с богатырем! Или ты не богатырь? Че, духу не хватает?

— Да я тебя и коромыслом перешибу! — разгневался Добрыня и выхватил меч из рук ближайшего стражника.

…Если слаб духом и подл человечишка, то как он ни называйся, какой магией ни обладай, от праведного возмездия все равно не уйдет. А если вера в справедливость и твердый дух имеются, то и безрассудство станет настоящим подвигом. Сила — она ведь в правде. И прав не тот, кто силен, а тот, кто за правду борется…

Иван поднял с пола брошенный кем-то меч. Ему было страшно с Добрыней сражаться, но он не паниковал — должен же был кто-то злодея остановить. Кто, если не сын Ильи Муромца? Иван посмотрел на изваяние богатыря, стоящее рядом с княжеским троном.