Появившийся справа дорожный указатель чем-то привлек мое внимание. Оглянувшись, я перечитал название и не сразу сообразил, что Трубцовск — это родина Лики.

Водитель сбавил скорость, и мы потащились по пустым, темным улочкам городка. Лишь на центральной площади было светло и многолюдно: горели покосившиеся фонари и вывеска бара, возле киоска со спиртным стояло человек пять, да еще какая-то группа расположилась около автомашины неподалеку. Трое курили, облокотившись на раскрытые дверцы, а один делал что-то непонятное, сидя на корточках на тротуаре. Когда мы подъехали ближе, я заметил на снегу перед ним какое-то пятно, похожее на лист фанеры, а его руки совершали над этим пятном круговые движения.

Машина и люди около нее показались мне знакомыми. Мы миновали площадь, когда я вспомнил загородную шашлычную, куда возил Лику. Еще одно совпадение?

Мы выбрались на шоссе и влились в общий поток. Движение было плотным, все три полосы были заполнены машинами.

Мы проехали мимо стационарного поста ГАИ, и мне показалось, что рядом с будкой стоит знакомый мне темно-серый БМВ. В машине никого не было, а чуть в стороне разговаривали мужчины. Свет из окон пикета не достигал их, и разглядеть лица было невозможно, я видел только темные силуэты плотных фигур в длинных пальто и вспыхивающие огоньки сигарет. Мне показалось, я узнал Марголина.

Наверное, это уже разыгралось мое воображение.

Один из мужчин, этот самый, глубоко затянувшись, бросил окурок и направился к БМВ, проводив нашу машину взглядом…

Впереди меня ждал Санкт-Петербург.

Эпилог

Через три дня я благополучно добрался до Санкт-Петербурга. Ранним утром я сошел с трапа самолета в аэропорту «Пулково» и полной грудью вдохнул морозный свежий воздух, чувствуя себя совершенно спокойно. Мне казалось, что все осталось в прошлом, и единственным, что напоминало мне об этом, был чемодан с деньгами, который я получил в пункте выдачи багажа. Там было сто шестьдесят две тысячи долларов — вполне достаточно, чтобы начать новую жизнь.

Я доехал до центра и прошелся по Невскому проспекту. Я удивился, заметив, что мой никому не известный Новозаветинск так похож на «северную столицу». Такие же улицы и дома, те же машины и даже поведение людей — и то такое же. Я ничем не выделялся из толпы и потому чувствовал себя уверенно.

Мне надо было где-то поселиться. Я сразу отказался от гостиницы и услуг агентств по сдаче жилья и, оказавшись на Московском вокзале, договорился с показавшейся мне нежадной и непьющей старушкой. Она сдавала свою однокомнатную квартиру. Я договорился, что остановлюсь дней на пять-семь.

Квартира оказалась на пятом этаже последнего дома по нечетной стороне Омской улицы, недалеко от места дуэли Пушкина. Я остался доволен: обстановка была более чем скромной, но чистой, и имелся телефон. Правда, как сразу пояснила хозяйка, с установленным блокиратором междугородних переговоров. Я расплатился, и она ушла.

На следующий день мне наконец удалось связаться с Сан Санычем. Это оказался мужчина лет пятидесяти, энергичный и подвижный, несмотря на легкую полноту, обладавший внешностью старого спекулянта. Когда он, выслушав мою просьбу, заговорил, я понял, что он постарается ободрать меня до нитки и не успокоится, пока не будет уверен в том, что отправил меня в Германию в одних носках.

Он сказал, что проблема в принципе решаема, но требует больших денег и времени или просто очень больших денег. Несмотря на многочисленные хитроумные вопросы, он так и не смог выяснить, какой суммой я располагаю, но зато, когда мы расставались, во взгляде его появилось некоторое уважение.

Прошло три дня, в течение которых я неоднократно встречался с Сан Санычем. Мы мотались по городу на его старенькой «копейке», посещали каких-то людей, были в германском консульстве и городском ОВИРе, и все это не нравилось мне больше и больше.