По жилам девушки чернилами разливается страх. Она пытается закричать, но из груди вырывается лишь негромкий свист. Голова змеи раскачивается из стороны в сторону. Может, она только вышла из спячки и еще вялая, может, ее ослепил свет фонаря, но благодаря этому Ди получает миг, который ей так необходим.

В упор светя на нее фонарем, девушка делает шаг вперед и замахивается. Если промахнется – она труп. Гвоздодер с хрустом врезается в тупую, раскачивающуюся голову змеи. После второго удара пресмыкающееся безвольной массой падает на лесную подстилку. Ди склоняется над ней, едва переводя дух, и шепчет: «Получи».

Затем тычет в длинное тело пальцем. Теперь оно безжизненное, бессильное и холодное на ощупь. Ди берет убитую змею, желая запечатлеть эту картину в памяти на всю жизнь.

– А сделаю-ка я из тебя ремень, – говорит она.

По ее телу прокатывается волна радости, она чувствует себя преображенной.

Когда она поднимает мертвую змею, собираясь положить ее в карман, у пресмыкающегося поворачивается голова. Будто при замедленном воспроизведении Ди видит, как та делает выпад, вонзает в ее предплечье свои клыки, и чувствует, как в безмолвном крике у нее самой открывается рот. Затем трясет рукой, пытаясь сбросить ее с себя. Длинное, безвольное тело тоже трясется, своим стремительным дерганьем изображая жизнь. Какая-то его частичка пережила смерть. В месте укуса полыхает боль. Но она ничто по сравнению с ужасом, охватывающим Ди при виде твари, прилепившейся к ней чудовищным придатком ее собственного организма.

Наконец девушка просовывает гвоздодер между объятых смертью челюстей и размыкает их. В свете фонаря клыки выглядят бледными и прозрачными. Она хватает покореженное тело и зашвыривает его как можно дальше в лес.

В ее груди что-то булькает. «Не ори», – приказывает она себе. Но это лишь смех, от которого девушка кашляет, задыхаясь и жадно хватая ртом воздух. По ее лицу текут слезы. В конце концов, змеи больше нет.

У нее нет ни малейшего желания смотреть, но придется. Плоть вокруг укуса уже распухла и побледнела, как недельной давности синяк. «Кончай со всем этим, Ди Ди». Все еще хихикая, она отрывает рукав, чтобы он не так давил на раздувшуюся плоть. До ближайшего пункта скорой помощи добрый час ходьбы. Поэтому ей не остается ничего другого, кроме как идти дальше вперед и довести начатое до конца. Далеко впереди меж деревьев пляшет луч фонаря Теда. Невероятно, но встреча с гремучей змеей отняла у нее меньше минуты. Спотыкаясь, Ди бредет, ориентируясь на его свет.

Ее постепенно одолевает дурнота. Но есть и кое-что еще. У нее на глазах деревья будто становятся белее, а между их стволов носятся красные птицы. Задыхаясь, она моргает глазами, пытаясь избавиться от досаждающего ей видения. Это не сон. Никакого гнезда из человеческих волос нет. Ее руки пульсируют, будто обзавелись своим собственным сердцем. Ей известно, что после укуса змеи человеку лучше не двигаться, потому что от этого по всему телу растекается яд. «Слишком поздно, – думает Ди, – он уже давным-давно меня одолел».

Она шагает за Тедом на запад, выключив фонарик, – в небе достаточно ярко светит луна. Он забирается в лес все дальше и дальше. Ему, пожалуй, нелегко выдерживать такой темп со всей этой поклажей на спине. Которая к тому же, вполне возможно, брыкается и пытается ему противостоять.

Пальцами здоровой руки девушка нащупывает в кармане гвоздодер, липкий от подсыхающей змеиной крови. Ди вся горит; в ее груди беснуется гнев, вылизывая все внутренности. Тед за это заплатит. Каждые пятьдесят футов она метит очередное дерево желтой светоотражающей краской. Ей не остается ничего другого, кроме как верить, что обратно она вернется уже с сестрой.

Ди подбирается к нему ближе, насколько хватает смелости. Но, несмотря на это, все равно теряет его из виду.