Девушка пытается сделать следующий шаг. Старается не думать, что может поджидать ее впереди, лежа на земле. «Никаких змей здесь нет, – твердит она себе, – все эти пресмыкающиеся уснули под землей. И если уж говорить, кто кого боится, то скорее они тебя, нежели ты их». Но у нее все равно частит дыхание и прирастают к земле ноги. Она боится леса, боится заблудиться в чаще, боится находиться в темноте наедине с убийцей. Но больше всего боится корней деревьев, будто взирающих на нее в свете луны вертикальными зрачками.

«А ну не дурите! – приказывает она ногам. – И шагайте вперед, нет здесь никаких чертовых змей!» Но все равно стоит парализованная, неподвижная, как мраморная статуя. На лесной подстилке рядом раздается какой-то шорох. Она чуть ли не шкурой ощущает подползающее к ней длинное тело. «Иди вперед», – думает она, стараясь вложить в эту мысль каждую каплю своей воли.

Впереди мелькает пляшущий свет фонарика Теда, затем исчезает за деревьями. Ди остается один на один с подкрадывающейся к ней во мраке мерзостью, что бы та собой ни представляла. И слышит тихий, несмолкающий звук скользящего по земле мускулистого тела.

Ди открывает рот – все шире и шире, еще чуть-чуть, и вывихнет напрягшуюся до предела челюсть. Потом безмолвно кричит, поворачивается и бежит домой. Шелест несется за ней вдогонку, плавно скользя по земле, преследуя по пятам.

Дома Ди запирает все окна и двери, берет в руки гвоздодер и занимает свой наблюдательный пост. От стен пустой комнаты отскакивает ее сиплое дыхание. Она смотрит на старые упаковки для еды и пустые баночки из-под йогурта, которыми усеян весь пол. По ним без конца ползают муравьи. «Я становлюсь такой же, как он… – с дрожью и отвращением думает она. – Сколько же во мне трусости».

Тед возвращается домой на рассвете, отпирает заднюю дверь и входит в дом. «Эй, киса, иди сюда», – слышит Ди его слова. Его голос сочится облегчением и дружелюбием. Она составляет список всего, чем следует запастись. Ей будет нелегко, против нее восстанет собственный разум, но когда в следующий раз Тед отправится в лес, она уже не даст слабину.

Оливия

В последние несколько недель Лорен куда-то запропастилась. Думаю, уехала на каникулы к своей тедихе-маме или что-то в этом роде. Не знаю, когда он о ней говорит, я стараюсь его игнорировать. Красота! Ни тебе розового велосипеда, растянувшегося на полу в гостиной дохлой коровой, ни надписей маркером на белой доске, ни криков, ни бардака. Мир и покой – вот мой удел! Так что все здорово.

Хорошо, что с нами нет Лорен, потому как Тед сейчас то и дело где-то пропадает. Она ненавидит, когда он отправляется на свидания, и постоянно на него орет. Боже правый, да такого гнусного теда-детеныша даже свет не видывал.

Тед из телевизора с мертвыми голубыми монетками вместо глаз больше не заявляет о себе ни запахом, ни как-то иначе. Думаю, я тогда слишком поддалась воображению. Оно у меня действительно самое что ни на есть богатое и расчудесное, поэтому не удивительно, что порой оно забредает слишком уж далеко.

Если бы из моей головы еще улетучился этот вой, было бы вообще супер. Порой мне кажется, что туда засунули какой-то предмет, то ли гвоздик с широкой шляпкой, то ли нож. Иииииииоооиииии.

Думаю, сейчас мне достаточно спокойно для того, чтобы вновь заглянуть в Библию. После прошлого раза, когда страшно содрогнулся дом, я немного нервничаю. Было так страшно, что с тех пор у меня не находилось храбрости вновь к ней вернуться.