И вот уже оба на ногах.
– Его понесу я, – сказал Старший. – А ты так иди. Первым.
И Лохматый поднял вожака и направился к воде. Двигался он легко и красиво, не каждый молодой так сумеет. Его соплеменник пошел за ним.
Кот внимательно наблюдал за Лохматыми. Убедился, что вожак готов в дорогу, и вошел в воду, держась за стену.
– Не отходите далеко от стены, – напомнил он, как всегда напоминал вожак.
Тело Кота исчезло за Лохматым. Вожака тоже не было видно. А если бы я шла сразу за Котом, то и меня не было бы видно другому Лохматому. Он как раз собирался ступить на водную тропу.
Я быстро собрала вещи вожака, завернула в них его и нашу с Адри еду и поспешила к водной тропе. Оба Лохматых уже ступили на нее. Адри пошел за мной.
Охотник все еще стоял возле реки и только моргал.
– Ты тоже уходишь? – спросил он меня.
Не знаю, чему он удивился.
– А чего я здесь могу дождаться?
Ответила и вошла в воду.
Скоро я поняла, что за Адри кто‑то идет.
52
Крис и Хранитель
Я проснулся от голода. И от чьего‑то присутствия. В животе урчало, а все тело болело, словно меня долго и методично били. А может, и били, не помню. Ну и настроение было под стать состоянию.
Кто‑то подошел ко мне. Я ожидал тычка в бок – не дождался. Уже хорошо. Но отходить этот кто‑то не торопился. Заметил, что я проснулся? А вот это не очень хорошо: опять начнется допрос с побоями. Вспомнить бы еще, где я и за что меня взяли...
Кто‑то тряхнул меня за плечо. С детства ненавижу такой вид побудки. И другой ненавижу, когда настырный звонок разрывает сон в клочья. Есть еще способ пробуждения: спящего выбрасывают из кровати и начинают пинать, пронзительно вопя: «Подъем!» После такого «доброго утра», когда сердце колотится в глотке, а перед глазами плавают багровые пятна, зубы сами собой начинают скрипеть, пальцы сжиматься в кулаки, а в голове появляется одна‑единственная мысль: убить придурка!
Я не стал дожидаться, что этот придурок сделает еще, а рванул его на себя. Тело начало выполнять привычную связку «рука‑горло»: руку на болевой, и враг сам догнется, подставит шею, тогда ладонью в горло и... завершающий мазок – ногой отбросить труп. Вот только рука у врага оказалась непривычно тонкой и гибкой, и всхлипнул он детским или женским голосом. И замер, когда моя ладонь ткнулась ему в горло. Вполсилы ткнулась. И тонкое тело опустилось на меня, легко и доверчиво.
Господи, Амада! Девочка моя, только бы не насмерть... только бы...
Я забыл, как надо дышать, забыл, что можно открыть глаза и посмотреть... а потом пульс слабенько дернулся под моими пальцами... еще и еще раз.
Жива! Слава богу, живая!
Девочка моя, сколько раз я тебя предупреждал: не входить ко мне, когда я сплю, не будить меня... Почему тебе так нравится играть со смертью? Почему ты не слушаешь меня, почему не веришь?
Я окончательно проснулся. Но лежал неподвижно. Слушал, как ее сердце бьется тихо и ровно. Кажется, девочка заснула. Прости меня, Амада, я не хотел тебя пугать. Прости...
Давно со мной такого не было. С армии, пожалуй. Все эти годы я держал себя в руках, научился обманывать будильник – просыпался раньше его сигнала и запирался в ванной прежде, чем он сработает. Потом зарядка, душ, завтрак – и я превращался в человека, с которым окружающие могут общаться без особого риска для здоровья.
А сегодня все было не так. Мало того, что вчера я здорово перебрал и не помню, как добрался домой, чего со мной не случалось уже... так еще и проснуться мне помогли.
«Помощнице» повезло, что я не успел ее как следует обработать – проснулся. И вовремя вспомнил, где я и кто рядом со мной. Вернее, на мне.
Осторожно коснулся спины Амады и... отдернул руку. |