Он поднял его и направился к выходу.

* * *

— Но кто же закончил Игру, если Лабардо погиб? И как спаслась донна Эстраза?

Месьор Дато, разодетый в пышные дорогие одежды, небрежно поправил малиновый бархатный берет с длинным пером, погладил унизанными дорогими перстнями пальцами короткую бородку, хитро сморщил свое плоское личико и подмигнул молодому красивому аргосцу, сидевшему среди прочих слушателей за столом мессантийской таверны «Жемчужная раковина».

— В том-то и дело, — сказал он, — что Игра в Лабиринте так и осталась незаконченной. Хотя Лабардо должен был победить. Ибо он сделал свой самый красивый, но вместе с тем и самый дорогой ход: отдал себя, как простую фишку, чтобы выстроить «сердце дракона» из трех фигур. А вы знаете, что «сердце дракона» заставляет противника пропустить сразу четырнадцать ходов. Так что капитану Амре и донне Эстразе можно было успеть добраться до выхода. Но северянин все испортил. Он не был Игроком и не верил в честность Илл'зо. В одном из коридоров он обнаружил дверь, над которой было начертано на понятном для киммерийца языке: «Открывший, обретет свободу, но воспламенит огонь». И он открыл ее, нарушив правила.

Слушатели разочарованно вздохнули. Для них, записных игроков в «мельницу», собравшихся в Мессантии на грандиозный турнир в день памяти Лабардо Смышленого, поступок варвара был просто немыслим. Выстроить «сердце дракона» и не довести дело до конца… Нет, это уже слишком.

— Открыв створки, Амра и донна Эстраза оказались на поляне каменных воинов, — продолжал Дато. — Они успели добежать до галеры, прежде чем вершина горы лопнула, и оттуда вырвались снопы огня и дыма. Под градом падающих с неба камней пираты сумели вывести корабль из бухты: чары, державшие судно, больше не действовали. Они поставили парус и понеслись прочь от страшного места.

— А остров? — спросил кто-то.

— Помните приливную волну, смывшую множество приморских поселений? Думаю, Остров Брагонов погрузился на дно морское. Не станем о нем жалеть. Хвала Митре, донна Эстраза сумела спастись: не знаю почему, но безжалостный Амра высадил ее недалеко от Гарзеи, а сам куда-то исчез. О нем тоже жалеть не будем.

— Ну а желтый перстень, что был у Лабардо, он куда делся? — спросил красивый зингарец.

— Не знаю, — хитро улыбнулся Дато, что-то поглаживая в кармане атласных штанов, — видно, так и сгинул в Лабиринте. Во всяком случае, донна Эстраза, поведавшая мне эту историю, ничего о нем не говорила. И вот что пришло мне в голову, — сменил он тему, — давайте выпьем за здравие той, кому обязаны нашей ежегодной встрече в стольной Мессантии, той, что устроила для нас эти великолепные соревнования, — за здоровье светлейшей донны Эстразы!

Все дружно подхватили этот тост и осушили кубки.

— А теперь, — важно молвил Дато, — пора и за дело. Только тот, кто постоянно совершенствует свое искусство, достоин внимания богов. Партию, месьор?

Юный красавец кивнул и поставил на стол доску.

— Вы правы, — сказал он, — мы, игроки, люди особенные. Если бы Амра был игроком, он верно бы понял начертанные над той дверью слова и не стал бы нарушать правила. А так — разбудил огненную гору.

— У каждого свой огонь, — пожал плечами Дато.

И Лучший Игрок Хайбории принялся расставлять деревянные фишки.