|
Слегка покачивается, естественно от свирепого ветра он покачивается, от того самого, что тихонько свистит — так ветер маскируется. На самом деле он почти ураганный. И очень, ну очень коварный — только тут, только перед домом номер 17, на очень маленьком пятачке, этот негодяй незримый буквально сносит с ног. Товарищ Петренко, с большим трудом сопротивляется его яростному напору. Как истинный герой той службы что и опасна и трудна, и даже вовсе невидна,ну, так злые языки говорят. На самом деле она, служба, значит, и видна и опасна и всё такое. Просто всякие хитрые евреи сидят где попало и издеваются над честным трудом, очень честного милиционера, несущего нелёгкую службу свою на просторах России-матушки и прочих с ней сопредельных республик колхозного типа. Всё время они там козни строят, подло интриги плетут и порочат честное имя настоящего российского милиционера. А он к тому же, самый героический из всех видов милицейских служб. Он, ни кто-то там, с обочины, да с краю! Он — самый настоящий российский участковый!
И врут всё, что название то наплодилось от слова «учесть». Ничего подобного! Участковый, на самом деле, происходит от слова «соучастник»,статья 32 УК РФ,ой, не то что-то ляпнул… — Ну вас всех. — Проворчал Петренко, поправил шапку формовку, подбитую мехом редкого сибирского зверька. Какого точно, никто не знает. Просто он редкий и сибирский, и очень тёплый… В принципе, кролик он тоже зверь благородный. Зависит от того под каким углом посмотреть. Петренко рукавом вытер сизый нос (болеет он, наследственное аллергическое заболевание, и не надо тут,аллергия разная бывает, и самогонка она тоже вам не просто так, она тоже разная бывает…) и махнул рукой в сторону дома номер 17. Пошёл вниз по улице, утирая скупую мужскую слезу. У него горе сегодня — первый седой волос в шевелюре. А этот дом треклятый,и зачем сюда повернул? На старую мозоль опять наступил, только настроение себе испортил и-эх… Лет пятнадцать уже он ходит по своему участку, мимо этого поганого дома и каждый раз сердце сдавливает болью. Последние лет десять, боль густо смешана с тоской и обидой. А первые пять лет была просто боль. Наркотики там продают. Всякие разные, ассортимент у них воистину не обозрим. Заступив на пост, молодой сотрудник, рьяно взялся за дело и немедленно попытался прикрыть всё это заведение. Денно и нощно слонялся в сих краях, проверял, записывал, следил, пока не убедился абсолютно — дело не просто не чисто, оно гнилое насквозь. Он доложил куда следует, написал кучу рапортов для всех кому попало. И каждый божий день он ждал вызова на место, для содействия оперативной группе, которая будет брать торговую точку, хозяин коей, не только сам вооружён, но ещё и держит при себе, как минимум двух вооружённых людей,пятнадцать лет назад, это были два молодых лба, с ножами и кое-какими навыками рукопашного боя. Десять лет назад, два молодых лба, с пистолетами. Сейчас они с автоматами и точку регулярно проверяет патруль вневедомственной охраны. Он ждал награды, повышения в звании, он был готов к переводу в оперативники, к почётным грамотам — труд был проделан титанический и совершенно не по его профилю. Только доказательств, собранных им самим, хватило бы, чтоб посадить владельца дома и сотрудников, покрывавших их, минимум лет на десять общего режима. Вместо участия в громком задержании и различных премий, да светлого будущего, его вызвали к начальству. Поздоровались, руку пожали, за труд поблагодарили и отправили в кабинет начальника отдела. Вошёл он туда, поздоровался. — Здравствуйте, — сказали ему в ответ сразу двое — начальник и элегантный молодой мужчина, в пиджачке. — Присаживайтесь, — сказал парень этот. Чувствуя, что дело пахнет жареным, Петренко сел. Перед ним тут же упала папка. — Знаете, что это такое? — Он отрицательно помотал головой. |
