– Это неправда... – вяло возразил он, не в силах разомкнуть веки; язык не слушался, хотелось не то проблеваться, не то просто сдохнуть... Интересно, а что чувствует женщина после изнасилования?..

– Неправда... – хмыкнул эльф.–Может, оно и так. Но только сдается мне, что от этого вашего подарочка все равно разит какой‑то тухлятиной!

А дракон и не думал глотать приманку; он лишь лениво попробовал ее на зуб и, урча, уволок в свою пещеру – на всякий случай. Там и суждено ей было сгинуть – среди обрывков кольчуг тех рыцарей, что дерзнули бросить вызов чудовищу, княжеских венцов, золотых дароносиц из разрушенных им городов и скелетов замученных девушек... Все кончено, понял Тангорн; он проиграл этот бой, самый важный бой в жизни. Эру свидетель – он сделал все, что в человеческих силах, но в последний миг Удача отвернулась от него... от него и от Халаддина. Означает ли это, что он ошибся изначально и их миссия вообще неугодна Высшим Силам?

Тем временем в кабинет вернулся Альгали – пора закругляться. Эландар, вновь обратившийся в изысканного благообразного джентльмена, развлек своих сотрапезников свежим анекдотом, посетовал на дела, вынуждающие его оставить сие очаровательное общество ("Нет‑нет, у барон, провожать меня не надо, ни в коем случае; поскучайте‑ка лучше вдвоем с милейшим Альгали еще минут десять"), на прощание наполнил бокалы из плоской серебряной фляжки ("За нашу удачу, барон! Это настоящее эльфийское вино – не чета той дешевке, которой торгуют в "Эльфините", верьте слову") и, залпом выцедив густую темно‑рубиновую жидкость, вернул на лицо полумаску и направился к выходу.

Пару минут Тангорн и Альгали сидели в молчании друг против друга, а их нетронутые бокалы стояли посреди стола как пограничные столбы. "Дражайший Эландар страхуется – как бы я его не повел, выскользнув на улицу сразу вслед за ним, – лениво размышлял барон. – Интересно, а знает ли господин младший секретарь, что при желании я мог бы немедленно выбраться из этой "Макрели" через окошко в туалете? Вообще‑то может знать, хотя навряд ли... Главное – мне это уже ни к чему.

До чего ж подлую шутку я сыграл с тобою, парень, – внезапно подумал он, встретив по‑детски открытый взгляд "носителя информации не своего уровня". – Может, оттого и отвернулись от меня Высшие Силы? Отвернулись – и оказалось теперь, что во всем этом неотмываемом дерьме – и с тобою, и с тем парнем на Фонарной, 4, – я купался совершенно зазря. Я подшутил над тобой, а они – надо мною; все верно – боги всегда смеются последними..."

– Знаешь, я еще некоторое время посижу, а ты – если дорожишь жизнью – линяй‑ка отсюда со скоростью ветра: твои кореша‑эльфы приговорили тебя к смерти. Рекомендую воспользоваться сортирным окошком – человек твоей комплекции пролезет в него без проблем.

– Даже если бы я вам и поверил, – презрительно отвечал юноша, – я все равно не принял бы избавление от смерти из ваших рук.

– Да? А почему?

– Потому что вы – Враг. Вы сражаетесь на стороне Сил тьмы, так что каждое ваше слово ложь, а каждый поступок – зло по определению.

– Ошибаешься, парень, – устало вздохнул Тангорн. – Я не на стороне темных и не на стороне светлых; я, если уж на то пошло, на стороне разноцветных.

– Такой стороны не существует, барон, – отрезал Альгали, и глаза его полыхнули огнем. – Грядет Битва битв, Дагор‑Дагорад, и каждому – слышите, каждому! – придется сделать выбор между Светом и Тьмой. И кто не с нами, тот против нас...

– Врешь. Такая сторона существует... да еще как существует! – Тангорн больше не улыбался.