– При чем тут Итилиенский полк?

– Ну как же – при чем? Видите ли, многие из воевавших в составе сего замечательного подразделения не вернулись по окончании войны домой, в Гондор. Особенно примечательно полное отсутствие вернувшихся офицеров и сержантов – общим числом до полусотни. Ну, часть наверняка погибла – время военное, – но ведь не все же!.. Как вы полагаете, князь, куда б они все могли подеваться – уж не к нам ли в Итилиен?

– Возможно, – равнодушно пожал плечами принц. – Только я об этом не имею ни малейшего представления.

– Вот именно, князь, вот именно: не имеете представления! Заметьте, остаться в Итилиене, с которым была связана их служба и где княжит любимый ими капитан (а вас в полку действительно любили – это ни для кого не секрет), вроде бы совершенно нормально и естественно. Только отчего‑то ни один из них не приехал в Эмин‑Арнен официально представиться и попроситься к вам на службу... Согласитесь, это не то что неестественно, это – весьма и весьма подозрительно! Логично предположить, что полк сохранился как единая дисциплинированная организация, только перешедшая на нелегальное положение, и теперь эти люди вынашивают планы вашего "освобождения". К чему это приведет – мы, кажется, уже обсудили.

– Ваши домыслы, капитан, весьма любопытны и по‑своему логичны, однако если это все "доказательства" измены Берегонда, коими вы располагаете...

– Оставьте, князь, – досадливо поморщился Гепард, – мы ведь с вами не в суде присяжных! В настоящий момент меня волнуют не юридические закорючки, а истинная степень вины этого заговорщика‑дилетанта. И тут сразу возникает вопрос: каким образом комендант, служивший в Минас‑Тирите, в отряде Стражей Цитадели, мог выйти на контакт с сержантом Ранкорном, вольным стрелком, который всю войну безвылазно просидел в Итилиенских лесах? Значит, кто‑то их познакомил (пусть даже заочно), и первый претендент здесь – вы, князь... Ну так все‑таки: Берегонд действовал по своему почину или – что больше похоже на правду – выполнял ваше поручение?

"Вот и все, – понял Фарамир, – зачем же они послали тогда на связь именно Ранкорна – его ведь и в самом деле так легко опознать по словесному портрету... Словесные портреты сержантов – ох, и глубоко же они копают... И "Красный олень", видать, перекрыт куда плотнее, чем я думал... Мы проиграли вчистую, только платить нам придется разную цену: меня ждет продолжение почетного пленения, а капитана – мучительная смерть. Самое ужасное – я ничего не могу для него сделать: придется предоставить Берегонда его судьбе и жить дальше с несмываемым ощущением собственной подлости... Глупейшая иллюзия, будто с победившим врагом возможны какие‑то соглашения. На таких "переговорах" в принципе невозможно что‑либо выторговать – ни для себя, ни доя других; все идет по единой схеме: "Что мое – то мое, а что твое – тоже мое". Вот потому‑то и существует железный закон тайной войны: при любых обстоятельствах молчать либо отрицать все – вплоть до факта собственного существования. Признав свою роль в контактах с итилиенцами, я не спасу Берегонда и лишь ускорю гибель Грагера и его людей..."

Все это вихрем пронеслось в голове принца, прежде чем он поднял взгляд на Гепарда и твердо произнес:

– Я не имею ни малейшего представления о контактах коменданта с людьми из Итилиенского полка – если таковые и вправду имели место. Вам прекрасно известно, что мы с ним за все это время не обменялись и десятком фраз – этот человек как‑никак убил моего отца.

– То есть, – сухо резюмировал контрразведчик, – вы не хотите избавить вашего человека... ну, если не от смерти, так хотя бы от пыток?

"Он знал, на что идет", – подумал Фарамир, а вслух ответил:

– Если тут и вправду имела место измена (в чем вы меня пока не убедили), капитан Берегонд должен понести суровую кару.