|
Он сказал Гарлу, что на вершине башни находится обсерватория, под куполом которой скрыты телескоп и астрономические приборы, то есть машины, которые могут отмечать движение звезд и планет. Теперь ты понимаешь, почему его так заинтересовала эта башня. Кимри помолчал какое-то время, а затем произнес: - За проникновение в башню наказывают смертью. Даже офицеры охраны не имеют права входить туда. - Нам это известно, - устало сказала Мирлена. - Что бы теперь ни случилось, нам не избежать беды. Я так рассчитывала на эту экспедицию в Ной Лантис. Я надеялась, что черные и белые люди научатся смотреть друг на друга, как ты и я, научатся видеть хорошее и забудут плохое... А теперь этот идиот поставил под угрозу уничтожения сразу два мира, только потому, что считает, что черная кожа дает ему право делать, что вздумается! В глазах у нее стояли слезы. Внезапно она почувствовала смертельную усталость. Устало не только тело, измученное тройной силой тяжести, устал дух, сломленный крушением мечты. А Кимри столь же внезапно почувствовал, что сердце его освободилось от тяжести, что Готфред снова даровал ему безумное желание смерти, как в день схватки с небесным зверем. - Последним наказом Кимрисо, моей матери, было следовать своему долгу, куда бы он ни привел. Готфреду, божественному шутнику, угодно, чтобы я вошел в Пристанище Мертвых. Его позабавит, если я спасу того, кого презираю. И ты, Мирлена, будешь сопровождать меня. Скажи своим друзьям, что скоро мы отправимся на поиски этого человека. Скажи им также, что ты и я любим друг друга и не стыдимся этого. Мирлена смотрела на него, широко открыв глаза. Ей нечего было ответить ему. Кимри сказал то, о чем она боялась подумать. Она ощущала гордость и страх. Она понимала, что сейчас решается ее судьба. Мирлена собралась с мыслями и что-то быстро сказала Рудлану и Гарлу. Выслушав ее, Рудлан встал и протянул руку Кимри. Рука дрожала. Он впервые прикасался к белому человеку. Гарл Сиборг не смог заставить себя сделать то же самое и покраснел от стыда. 29 Тимон Харланд, президент Марса, сидел в своем кабинете на двадцатом этаже Дворца республики. За окном он видел привычные городские крыши, голубую воду дальних водохранилищ и острые пики Красного хребта, все еще не изъеденные атмосферой. Он пытался, впрочем, без особого успеха, ни о чем не думать. И все же мысль о том, что ему придется убить человека, не покидала его. Тимону Харланду было немало лет и на душе у него было тяжело. Он слишком долго занимал свой высокий пост, на который был выдвинут благодаря своей близости к Гондомару Кастрилю, Первому секретарю ванеистской партии. Кастрилю нужен был символ прогресса и гуманизма, а Тимон Харланд как раз и был таким символом. |
