— А вы что, знакомы?

— Да нет, — пожал я плечами. — Просто чем больше фамилий, тем лучше.

Он покачал головой:

— Я знаю много, чтобы рассказать об этом, но очень мало, чтобы доказать. Боюсь, что вам придется очень потрудиться в поисках доказательств.

— Кое-что мы делаем, — заверил я.

— Как вы понимаете, местонахождение чемоданов я вам не раскрою, — сказал он твердо.

— И не надо, — замахал я руками. — Я еще жить хочу. Зачем им такой свидетель, как я. Головная боль только.

— Правильно, — кивнул он. — Я рад, что вы сами все поняли. Теперь, Александр Борисович, вы похожи на того велосипедиста, который должен крутить педали, чтобы не упасть. Или встать на их сторону.

— Знаю.

Он внимательно посмотрел на меня. Я кивнул ему и прикрыл веки: мол, все будет хорошо. Он улыбнулся. Кажется, он меня понял.

Я встал и протянул ему руку.

— Желаю удачи, — сказал он.

— И вам того же, — сказал я, внимательно глядя ему в глаза.

Пока есть такие офицеры, как он, да еще тот таинственный незнакомец из приемной Петрова, да Грязнов, да Меркулов, ну и я, разумеется, всякие там Стратегические управления спокойно спать не будут.

— До свидания, — сказал он.

— До свидания.

По лицу полковника Лукашука невозможно было понять, какое впечатление на него произвел наш разговор с Аничкиным. То, что он его слышал, не вызывало у меня никаких сомнений. Маска невозмутимости накрепко прикипела к его лицу. Да Бог с тобой, Лукашук. Я знаю, что ты мне скажешь сейчас.

Так и вышло. Он сказал:

— Вас ждет генерал Петров.

Я решил покапризничать.

— Потом, потом, — махнул я рукой. — Мне еще проголосовать надо.

Лукашук усмехнулся.

— Вот это вы успеете в любом случае, — сказал он. — Прошу в машину.

Возражать не имело смысла, и я полез в машину. Я искренне надеялся, что, если не успею проголосовать, этот факт не повлияет на становление многострадальной российской демократии.

Я имел право на это надеяться, не так ли?

Автомобиль резко дернулся и, не обращая внимания на светофоры, помчал меня к генералу Петрову.

Я хотел послушать, что мне предложат. Потому что у меня тоже было что предлагать. Я задумал рискованную операцию, граничащую с безумием, но игра стоила свеч. Я даже знал, что Петров с восторгом ухватится за мою идею.

Но одновременно мне казалось, что я не успею ему сделать предложение, поскольку он меня опередит.

А я как бы удивлюсь.

Глава 14

ЛИЛЯ ФЕДОТОВА

Лиля Федотова делила окружающих ее людей на две категории: личность и неличность. Эта простая в общем-то мысль посетила ее в раннем детстве, столь раннем, что когда Лиля, уже взрослая, рассказала о ней матери, та ответила категорично:

— Ты не могла в таком возрасте до такого додуматься!

Между тем Лиля ясно помнила день и час, когда это произошло.

Было лето. Они всей семьей отдыхали на море в Юрмале. Лиля заболела, потому что втайне от родителей бегала со знакомым мальчиком купаться после захода солнца, нарушив сразу два строжайших запрета: не купаться одной и не купаться после того, как выпадет роса. В результате она простудилась и заболела. Она лежала в постели возле окна, в двухэтажном деревянном доме на окраине соснового леса. Она лежала одна-одинешенька в наказание — родители с братом ушли гулять.

Стемнело. Вдруг Лилю осенила догадка: однажды я тоже умру! Она даже расплакалась от страха и хотела закричать, хотя знала, что ее никто не услышит и не прибежит на помощь.