Делит проскрежетал зубами, потом еле еле выдавил из себя:

– Нацисты не умрут. Мир хочет, чтобы они жили...

Изо рта вывалился язык, глаза закатились, сознание угасло, сердце перестало биться. Человек, которого когда то звали Хорстом Весселем, скончался.

Восемьдесят пять. Восемьдесят четыре. Восемьдесят три...

Забари отпустил Делита, и тело упало на пол. Зава спустилась по лестнице и подошла к ним. Он посмотрел на нее и сказал:

– Из за этого подонка я покалечил своих!

Зава Фифер обняла Забари и заплакала. Забари стоял с безумным видом, его руки висели как две клешни. Делит лежал неподвижно. Его тридцатилетний путь окончился, как он и предполагал, смертью. Римо обернулся к Чиуну, который стоял в неподвижности возле бомбы.

Семьдесят восемь. Семьдесят семь. Семьдесят шесть...

«Ну вот мы и встретились», – подумал Римо. Технология против Дестроера! И в мире нет ни одного смертного, кто мог бы заставить эту бомбу перестать тикать. Римо быстрее пули, мощнее локомотива, но сейчас он стоял перед машиной, которую нельзя было выключить из сети, и чувствовал себя совершенно беспомощным.

Римо подошел к Чиуну и положил ему руку на плечо.

– Ну что, палочка, – сказал он. – Как ты полагаешь, ждут тебя твои предки или нет? Извини, что все так получилось.

Чиун удивленно посмотрел на него.

– А в чем дело? Ты ничего такого не сделал. И разве тебе не известно, что единственная радость от машин в том, что они могут ломаться. Отойди ка!

И с этими словами он стал преспокойно отвинчивать верхнюю крышку бомбы.

Йоэль Забари вышел из транса и подбежал к Чиуну.

– Погодите! – крикнул он. – Что вы делаете?

Римо успел загородить ему дорогу.

– Спокойно! А что мы теряем?

Забари подумал, успокоился и застыл. Зава опустилась на колени и стала молиться.

Чиун между тем отвинтил крышку. Ничего не произошло.

– Я бы давно навел порядок, – сказал кореец, – если бы все вы так много не говорили. – Он наклонился и посмотрел в отверстие цилиндра.

Пятьдесят два. Пятьдесят один. Пятьдесят...

– Ну что? – спросил Римо.

– Там темно, – отозвался Чиун.

– Во имя Иисуса, – заговорил было Забари, – мистер Чиун...

– Начинается, – пробормотал Римо.

– Во имя Иисуса? – переспросил Чиун. – Нет, нет. От него мы ни разу не получали работы. Вот Ирод Чудесный – это совсем другое дело...

Сорок пять. Сорок четыре. Сорок три...

– Чиун, ей Богу, – сказал Римо.

– Если бы ты прочитал историю Синанджу, как тебе, собственно, и полагается, ты бы не заставлял меня еще раз объяснять все сначала, – заявил Чиун.

– Сейчас не время для уроков истории, папочка, – сказал Римо, указывая на бомбу.

– Учиться никогда не поздно, – невозмутимо парировал Чиун.

Тридцать. Двадцать девять. Двадцать восемь...

– Вот что на самом деле произошло с этим беднягой Иродом Оклеветанным. Оскорбленный собственным народом, использованный в своих интригах римлянами, он в конце концов, страдая душой, обратился к своему придворному убийце ассасину. Мастеру Синанджу, и сказал: «Я был не прав. Если бы я слушал тебя, а не советников – придворных и шлюх, которых хоть пруд пруди в этой проклятой земле...»

Тринадцать, двенадцать, одиннадцать...

– И Мастер похоронил Ирода в пустыне.

Девять, восемь, семь...

– Чиун, ну пожалуйста...

Шесть, пять, четыре...

– Во имя Ирода Оклеветанного! – воскликнул Чиун и выдернул провода.