— Ну-ну, говоришь красиво, посмотрим, что можешь. Полетим на «МиГе». Задание: взлет, набор высоты. Пилотаж над центром аэродрома — покажете, что умеете. Ниже двухсот метров не спускаться. Время пилотажа — пять минут.

Что такое пять минут? Малость. Однако, когда в эти короткие минуты ты должен втиснуть не один десяток фигур высшего пилотажа, добрая половина из которых выполняется с предельными перегрузками, когда горизонт, словно взбесившись, кувыркается в глазах, когда еле успеваешь следить за землей, появляющейся то справа, то слева, то вовсе над головой, триста секунд могут показаться нескончаемыми.

И легко ли оценить слова: «покажите, что умеете»… ведь это значит, в отведенные пять минут будет решаться его судьба…

Закончив пилотаж тщательно рассчитанным переворотом через крыло, Алексей Васильевич успел выпустить на снижении шасси, посадочные и тормозные щитки и без единого доворота неслышно приземлить машину в полосе точного приземления.

Зарулил. Инспектор не спешил с замечаниями.

— Летать ты, конечно, можешь… Так и доложу командующему, а дальше, как он решит.

Небо было светлым, без единого облачка. Алексей Васильевич сощурился, взглянул мимолетно на солнце и сказал себе: не выгонит меня генерал, нет, не может быть, чтобы выгнал…

Командарм приказал: пять суток ареста за нарушение инструкции по технике пилотирования оставить в силе, дописав: «лишь случайно не окончившееся тяжелыми последствиями». И велел — на этом поставить точку, «дело» закрыть. Человека оставить в покое.

Легко сказать — оставить в покое. Но как это сделать, когда покой нам только снится? Алексей Васильевич служил в ту пору в трех тысячах километрах от ближайшей государственной границы, тем не менее на аэродроме было введено внезапно «боевое дежурство». Противостояние в мире усилилось, и командование приказало — усилить бдительность! Быть готовыми к любым провокациям, что, однако, следовало понимать под этим термином? Дежурные звенья получали задачу — перехват любого нарушителя воздушного пространства, недопущение его к стратегическим объектам. Именно в таком ключе выступали политработники, снова и снова напоминая о святом долге, об усилении чувства ответственности, о повышении сознательности. На очередной политинформации Алексей спросил:

— Допустим, я его перехватил, а он оказался пассажирской машиной… Так? Как мне следует действовать?

— Всеми доступными средствами направлять к аэродрому и…

— Простите, как это понимать — «всеми доступными средствами», какими именно? Замполит проигнорировал вопрос и продолжал свое:

— … и принудить его произвести посадку.

— Допустим, нарушитель на мои сигналы не реагирует, командам не подчиняется, как в таком случае его принуждать? — не унимался Алексей Васильевич.

— Между прочим, на этот счет есть инструкция, вы сдавали зачет, стало быть обязаны знать, как положено действовать.

— Зачет я сдал, как действовать знаю, я хотел от вас услышать — сбивать «пассажира», и кто, если я его завалю, будет отвечать за это?

Кто мог предполагать, что через каких-нибудь двадцать минут, не получив сколько-нибудь разумного ответа на земле, Алексею придется пробить облака, обнаружить самолет-нарушитель на высоте двух тысяч двухсот метров. Нарушителем окажется старый «Дуглас» с опознавательными знаками «Аэрофлота».

Первым делом Алексей попытался вызвать командира «Дугласа» по рации, но «пассажир» работал на другой волне.

— Нарушителя вижу, на мои вызовы он не отвечает, следует курсом сто шестьдесят. Превышение над облаками — сто метров… — передал Алексей земле и подумал: если командир корабля нырнет в облака, уйдет, как миленький…

Он резко снизился, прошел точно под брюхом нарушителя и вздернул свой истребитель под самым его носом.