– Что-то удивительное происходит с этим растением, – сказала тетушка. – Сажала я белую канну, в первое цветение она цвела белыми цветами, а теперь лезут красные. Ты это видишь?

Отрицать очевидное было невозможно, и Фима призналась:

– Вижу.

Она уже открыла рот, чтобы признаться тетушке, что ее канна погибла, а на ее место была куплена другая, тоже очень красивая, но цветущая другим цветом, как вдруг старушка задумчиво произнесла:

– А мне так даже больше нравится.

– Нравится? – обрадовалась Фима. – Правда?

– Да. Ничуть не жалею, что такая мутация с цветком произошла.

– Мутация?

– А что же еще? – пожала плечами тетушка Римма, с удовольствием разглядывая порядком покрасневшую уже канну. – Мутация, но очень красивая. Так, моя дорогая, и получаются новые сорта!

Пока тетушка любовалась своим цветком, Фима улучила момент и задала вопрос, который ее смущал:

– Колись, тетушка, почему увиливаешь от свидания с кавалером? Филипп Петрович тебе телефон прямо оборвал, а ты холодна с ним. Чем он тебе не по душе?

– Ох, не знаю, Фимочка, как тебе и объяснить. Филипп у меня в кавалерах ведь и раньше ходил.

– Да что ты говоришь! Он за тобой ухаживал?

– В молодости он ко мне даже сватался.

– Так ты…

– Я ему отказала.

– Почему?

– Ну, он одновременно ухаживал и за Стасей. А она была моей лучшей подругой.

– Я и не знала, что Филипп Петрович такой ловелас.

– А мне всегда казалось, что это будет как-то недостойно с моей стороны, если я приму ухаживания человека, которого любит Стася. Да и потом я видела, что они друг другу лучше подходят. Мной Филипп был увлечен, по молодости я умела кружить головы мужчинам.

– Ты и сейчас не сбавляешь обороты, – польстила Фима.

Тетушка хихикнула.

– Скажешь тоже.

– Взять хотя бы Арона Наумовича. Как он тебя любил!

– Скряга и скупердяй! Жмотина!

– Ну, он экономен. Но это не делает его менее привлекательным.

– Пусть на себе экономит, а на мне не надо!

Тетушка нахмурилась, но все же продолжила рассказывать о днях своей молодости:

– Так вот, хотя Филипп не отдавал себе в этом отчета, но со мной у него было несерьезно. А вот со Стасей его связывало настоящее крепкое чувство. Как он ее любил! Мне иногда даже казалось, что он нарочно передо мной выпячивает, как он о ней заботится, как он за ней ухаживает, чтобы я поняла и пожалела, какого мужика упустила.

– Не очень-то достойное поведение для мужчины.

– Вполне возможно, что мне это просто казалось. Другие тоже говорили, что Филипп со своей Стасей очень дружно живут. И он стремится исполнить каждый ее каприз, каждое ее желание. Одного только не смог он ей дать.

– Чего же?

– Ребенка.

– У них же есть дети. Сын, сын и еще сын, кажется.

– В том-то и дело, что у Стаси родилось трое мальчиков. А она всегда мечтала о девочке. Помню, как она со мной делилась своей болью. Всегда твердила, что пусть у нее дочери не получилось, но хоть бы с внучкой удалось понянчиться. Так нет же! И у ее мальчишек рождались сплошь мальчики.

– Может, еще родятся в их семье девочки.

– Да, но Стася-то их все равно уже не увидит. Она умерла. И до самого конца мечтала, чтобы у нее появилась внучка. Она и ткани эти в таких безумных количествах закупала исключительно для того, чтобы шить платьица для своих девочек, когда они у нее появятся.