Голова раскалывалась. Дыхание было прерывистым, грудь сдавлена. Травинки пригибались к земле, в воздухе плясали комары — все как во сне. Руки и колени дрожали, камни врезались в ступни. Зато одежда по-прежнему лежала там, где он предполагал. Юлиан наклонился, опять почувствовал головокружение. Подождал, пока все пройдет. Нащупал очки и надел.

Первым, что попалось ему на глаза, оказались окурки, жестяная банка и два полотенца: его и чужое, пропитанные глинистой влагой. Холмы на противоположном берегу выступали теперь яснее, хотя и отодвинулись вдаль — похоже, озеро стало шире. Рука потянулась за рубашкой, и в эту самую секунду его словно громом поразило. Доклад, он пропустил свой доклад. Ему не простят, да и кто поверит, что он чуть было не утонул, ведь нет ни одного свидетеля; их убедит только смерть. Скрыться и никогда не возвращаться, как тот человек в прошлом году. Не первый же случай…

Юлиан застыл на месте.

Озноб пробирал его до костей. Он не шевелился и ясно ощущал, как уходит время, видел, как плывут по небу облака, как меняется цвет озера и садится солнце. Он задержал дыхание. Медленно отвел руку от рубашки.

Он выпрямился, скрестив на груди руки и стуча зубами от холода. По-прежнему никто не появлялся; следовало поторопиться — если решаться, то сейчас. Сейчас или никогда. Сейчас!

Но он продолжал стоять. Нет, это невозможно! Об этом только мечтают, дни напролет и бессонными ночами, но сделать на самом деле?! Он снял очки и положил обратно на рубашку. Взял ботинок и вытащил ключ от номера. Потом кинулся вверх по тропинке.

Он бежал к отелю, босиком, слегка пошатываясь. Левая ступня зудела, наверное напоролась на осколок стекла. Юлиан остановился и ощупал ногу, но крови не было. Он пустился дальше. От бега тело его постепенно согревалось. Юлиан прищурился и, стараясь не заплутать, изо всех сил всматривался в дорогу. Туман застлал мир — такое случалось только при высокой температуре, да еще однажды в школе, когда кто-то (так и не выяснилось кто) спрятал его очки; вдруг руки машинально вытянулись вперед, но он не упал, что-то вывело его обратно на тропинку. Он чуть не закричал от боли, наткнувшись на футбольный мяч, который покатился вниз по склону, показался раз, другой, в последний раз, потом раздался всплеск, и все стихло. Внутренний голос по-прежнему уговаривал его остановиться: еще не поздно, еще не поздно, остановись, все равно ничего не получится!

Вот и отель. Он на ощупь продвигался вдоль наклонной стены, приближаясь к черному ходу. Вряд ли кто-то попадется навстречу, вероятность очень мала: сезон уже закончился, отдыхающих и след простыл, здесь жили только участники конгресса, которые все сейчас находились в большом зале, рисовали человечков, спали с открытыми глазами, поправляли очки и думали о своем, а может, вообще ни о чем не думали. Служащие отеля готовили ужин. Юлиан отыскал дверь. Рванул ее и очутился в узком коридоре, где пахло аммиаком и канализацией.

Теперь все зависело от того, удастся ли незамеченным проникнуть в номер. Сердце сильно колотилось; он еще не обсох. И теперь ступал босиком по полу, холодному и грязному, стояла невыносимая вонь. Наконец показался вход на лестницу. Юлиан зашарил в поисках выключателя, но, не найдя, решил подниматься в темноте. Со второго этажа доносились голоса, звуки приближающихся и удаляющихся шагов. Он заспешил дальше.

Третий. Проход, двери слева и справа; о, как приятно идти по ковру. Юлиан крепко закрыл глаза, потом открыл, на секунду лампы приняли свои обычные формы, но вскоре снова расплылись светлыми пятнами. Номера: вон там три, ноль… Ну конечно же, все на этом этаже начиналось с тройки. Четыре, пять, семь, где же девять? Он нашел замочную скважину, чиркнул по медной обивке, раз и еще раз, в конце коридора распахнулась дверь.