— Привет, Ойген, — начал я осторожно. С Манцем важно было поддерживать хорошие отношения, я очень надеялся получить постоянное место в его журнале.

— Благотворите не видящим вас, — еще раз повторил он.

Стройная женщина с выступающими скулами погладила его по голове. Он отер слезы и окинул меня затуманенным взглядом.

— Себастьян Цёльнер, — представился я. — Ты меня еще не забыл?

— Ну разумеется, — ответил он. — Как можно.

— А это Мануэль Каминский.

Он перевел осоловелый взгляд с меня на Каминского, потом снова на меня:

— Ты что, серьезно?

По телу у меня разлилось приятное тепло.

— Конечно.

— Вот это да! — восхитился он и отошел на шаг. Какая-то женщина позади него застонала сквозь зубы.

— Простите, что здесь происходит? — спросил Каминский.

Ойген Манц подошел к нему, наклонился и протянул руку:

— Ойген Манц. — Каминский не реагировал. — «ArT».

— Что? — переспросил Каминский.

— Ойген Манц, журнал «ArT», — повторил Ойген Манц.

— Да что здесь происходит? — снова проговорил Каминский.

Манц бросил на меня нерешительный взгляд, все еще протягивая Каминскому руку. Я пожал плечами и многозначительно уставился в потолок.

— Дело в том, что я слеп, — пояснил Каминский.

— Конечно! — с готовностью подтвердил Манц. — То есть я хочу сказать, что я это знаю. Я все о вас знаю. Я Ойген Манц из «ArT».

— Да, — согласился Каминский.

Манц отважился убрать руку.

— Что вас сюда привело?

— Я и сам хотел бы это знать.

Манц расхохотался, снова отер слезы и воскликнул: «Да такого просто не бывает!» Как вкопанные застыли двое с бокалами в руках: редактор теленовостей Верена Мангольд и сам Алонзо Квиллинг. Когда мне в последний раз случилось его видеть, он носил бороду; теперь он был гладко выбрит, с косичкой и в очках.

— Смотрите! — провозгласил Манц. — Мануэль Каминский.

— Какой еще Каминский? — спросил Квиллинг.

— Да вот он стоит, — настаивал Манц.

— Кто? — удивилась Верена Мангольд.

— Не может быть! — поразился Квиллинг.

— Да я же говорю!.. — выкрикнул Манц. — Господин Каминский, это Алонзо Квиллинг, а это… — Он неуверенно взглянул на Верену Мангольд.

— Мангольд, — поспешно сказала она. — Вы тоже художник?

Подойдя к нам, Хохгарт обнял Квиллинга за плечи. Тот вздрогнул, вспомнил, что выставляется у Хохгарта, и не стал возражать.

— Вам нравятся картины?

— Это сейчас не важно, — откликнулся Манц. Квиллинг испуганно смотрел на него. — Это Мануэль Каминский.

— Знаю, — отмахнулся Хохгарт и взглядом поискал кого-то в толпе. — Никто из вас не видел Яблоника? — Он сунул руки в карманы и ушел.

— Я пишу о Мануэле книгу, — объявил я. — Поэтому мы, конечно, должны…

— Я поклонник вашего раннего творчества, — сказал Квиллинг.

— Вот как? — удивился Каминский.

— Поздние вещи я как-то не очень понимаю.