За прошедшие годы она забыла о своих чувствах к Фарадею, она давно их похоронила. Но страсть крошечной искоркой вспыхнула снова, будто эта страсть спала на самом дне ее сердца, притаившись маленьким тлеющим угольком. А теперь теплом разливалась по всему ее телу, пока она, рассматривая Гидеона, отмечала про себя, что хотя он и был низкорослый, но не тощий, как многие мальчишки в его возрасте. Уже было видно, каким широкоплечим он станет, какой крепкой будет его шея; уже сейчас его руки были непропорционально большими. Неожиданно она вспомнила Давида, сотворенного Микеланджело, и подумала: «Скоро Гидеону будет двадцать. Мужчина».

Она присела на диванчик и похлопала по подушке рядом с собой.

— Присаживайся возле меня, Гидеон, дорогой.

Он осторожно сел, сохраняя дистанцию.

— Гидеон, как бы ты отнесся к тому, чтобы остаться здесь, пока твоя мама одна поедет в Меса-Верде?

Его настороженность усилилась. Почему она такая любезная с ним?

— Почему я должен остаться здесь?

— Потому что тебе нравится жить здесь. И ты будешь со своей сестрой Морганой.

Гидеон промолчал, она добавила:

— Твой отец основал это поместье. Как ты уже знаешь, у него здесь есть имя. Ты бы не хотел пойти по его стопам?

— Я хочу поехать со своей матерью, миссис Хайтауэр.

— Зови меня тетя Беттина, дорогой. Я свояченица твоего отца и приемная мать твоей сестры. Думаю, меня можно считать твоей тетей. Или, — тихо и нежно продолжила она, впервые заметив, что цвет его глаз такой же, как и у Фарадея, — ты можешь звать меня Беттина, если тебе так удобнее.

Он ничего не сказал, лишь крепче сжал губы и посмотрел на входную дверь, моля Бога, чтобы его мать поскорее появилась здесь. Она приехала в обед и сказала, что у нее срочное дело в Палм-Спрингс, но пообещала вернуться до того, как он ляжет спать. Где она?

— Ты знаешь, дорогой, — не умолкала Беттина и села к нему поближе, — у тебя также растут волосы на лбу, как у твоего отца. У него тоже был такой «вдовий пик»… прямо здесь. — И она потянулась к нему, желая прикоснуться к его лбу.

Он вздрогнул.

— Когда ты вырастешь, ты станешь таким же, как он, — говорила Беттина, а ее взгляд медленно скользил по его привлекательному молодому лицу. — И даже лучше, держу пари, твой отец не обращал внимания на светские приличия. Но ты ведь будешь их уважать, да?

Ее голос стал гортанным, Гидеону не понравилось, как она странно задышала. Беттина снова придвинулась к нему, и ее щеки покраснели. Теперь он даже чувствовал ее запах — смесь приторных цветочных духов, хозяйственного мыла, которым пропахла ее одежда, и запаха солодкового корня изо рта. Когда она облизала губы, он увидел, что у нее язык черного цвета — от частого сосания освежителя дыхания «Сен-Сен».

— Ты такой стеснительный, — она прикоснулась ладонью к его щеке. — Такой маленький стеснительный мужчина. Но маленький ненадолго, я думаю.

Гидеон откинулся назад и почувствовал, что за его спиной на диване лежит ее рука. Беттина отвела руку от его щеки и, подняв ее вверх, пальцами погладила его по волосам.

— Ты станешь таким красивым мужчиной, — прошептала она сиплым голосом.

— Лучше я пойду поищу мою маму, — испуганно сказал он.

— Тебе не хватает отца. Я знаю, каково тебе. Когда я была маленькой, я была папиной любимицей. Он любил меня даже больше, чем Абигейл, которая, по его же словам, была избалованной. Мы с папой, бывало, играли вместе на пианино и гуляли, и он обычно кружил меня и называл принцессой.

Лицо Беттины омрачилось.

— Но это все закончилось, когда он узнал о кучере.