— Больно дерзок ты, Алёша, — хмуро произнёс крупный воин, — Горе горем, а за языком следить надобно. Дабы честь свою пустыми наветами не поганить! Здесь почтенные мужи собрались. Каждый крови за род пролил не одну бочку. Ежели нечего сказать по делу, то и оскорбиться ведь можем на слова твои дурные.

— Да пожалуйста! — невозмутимо ответил я, — Вот только не изменит ничего ваша оскорбленная невинность. Кто не виноват ни в чем, тому и беспокоиться не о чем. А ту тварь, что с Мёртвыми связалась и меня уже трижды убить попыталась, я один хрен найду и на дверях терема вывешу! Слышишь меня, говнюк? — бешеным взглядом обводя всех присутствующих, прорычал я, — Найду! И не спрятаться тебе от меня! Не скрыться!

"Спокойнее, Алексей," — внезапно произнёс в моем сознании княжич и меня словно окунули в холодную прорубь, — "Ведать не ведают они ничего. Оттого и не верят тебе."

— Не можно словами такими попусту бросаться! — резко ответил мне лекарь, — Правду говорит Демид, на наших плечах род держится. Отдохнул бы ты, Алёша, да повинился потом перед родичами, что мёду хмельного перебрал. Где это видано, чтоб крамолу такую черную на весь род возводить? Чем подтверждать слова свои будешь, пришлый?

От такого обращения глаза моментально налились кровью. Каждый засранец за этим столом, пел мне хвалебные песни, пока я делал всё, чтобы спасти их шкуры. А как только посмел возмутиться, сразу стал пришлым. Изгоем, который непонятно как оказался в княжеском тереме. Такое двуличие я искренне ненавидел в своём прошлом мире. И в мире новом ничего не изменилось.

— Доказательства?! — тихо прошипел я, — Какие например? Может рассказать вам, как коней моего отряда отравили в Смоленске? Как раз перед выездом на встречу с Валдисом? Или напомнить, что Яромира прямо посреди праздника пристрелили, как собаку безродную? Ещё могу рассказать, как меня сжечь пытались. Не в тот раз, когда вы меня всей толпой на костёр тащили, а чуть позже. Вместе с Прохором, Никитой и остальными дружинниками!

Краем глаза я увидел, как лицо Мирославы резко побледнело. Если бы не мой недавний разговор с Искрой, то я бы неприменно поверил, что женщина смертельно перепугалась за своего сына. Однако, верить я ей уже не мог, а горестный вздох её сына в моей голове ничего не менял.

— Да неужто? — первым напрягся Демид и стал осматриваться по сторонам в поисках поддержки, — Братцы, али не понимаю я чего? Кто мог на такое пойти из нас? Кто мог со слугами Эрлик-хана снюхаться? Али выдумал княжич чего, от беды своей великой?

— Правда это, Демид, — пророкотал со своего места Прохор. Говорил великан негромко, но во внезапно наступившей тишине его слова услышал каждый из присутствующих, — С ним я был и за каждое слово могу поручиться. Мёртвые у терема княжеского орудуют, а может и внутри уже. И хозяин их где-то здесь. Среди нас.

— Так уж и Мёртвые? — неожиданно проскрипел Тихон, в один момент переключив на себя внимание всех присутствующих. Реакция многих родичей была неоднозначной. Кто-то презрительно поморщился, а кто-то, наоборот, внимательно уставился на старца, в ожидании продолжения, — Может тати обычные, каких тайком в город провезли?

— Кто провёз? — тут же напрягся лекарь, — Коли знаешь чего, Тихон, то не молчи. Пусть и родичи все о том узнают!

— А то не у меня надо спрашивать, — ощутив, что настал его звездный час, гордо тряхнул бородой Тихон, — Храбра, вон, спросите.