Допустим. Но чего она надеялась добиться? Вероника ведь даже не приглашала новую подругу в гости на остров Скрибли-Гам. («Да брось ты, что мы там забыли? На редкость скучное место!») И только начав встречаться с братом Вероники, Софи все-таки оказалась там. А вдруг и роман с Томасом тоже был всего лишь очередным шагом в ее коварном плане?

Софи смотрит на часы. Пора возвращаться на работу. Ровно в два у нее совещание. Вечером за ужином она прочитает родителям письмо Конни и узнает, что они думают по этому поводу. Если мама с папой вдруг скажут, что принять дом неправильно, она этого не сделает.

«Я хороший человек, – напоминает себе Софи. – Все меня любят. Я жертвую на благотворительность. Я правильно утилизирую отходы. Я покупаю у продавцов, которые ходят по квартирам, ненужные мне вещи. Я, блин, семь раз была на свадьбах подружкой невесты! Я не тот человек, который способен манипулировать старушками».

– А-А-А-А-А!

Софи поднимает глаза и видит белокурого ангелочка, который в припадке гнева дрыгает руками и ногами, пока мать пытается пристегнуть его ремнями в коляске, истошно крича другому ребенку:

– СТОЙ СМИРНО, ГАРРИ!

Папочка предусмотрительно ретировался и широкими шагами направляется в офис, его галстук болтается из стороны в сторону.

«Нет уж, не надо мне такого счастья, – думает Софи, вставая и стряхивая крошки с юбки. – По мне, так гораздо лучше пойти сейчас на совещание».

Каждый день мама говорила ему: «Ну, Габлет, как ты думаешь – у нас сегодня будет день хорошего Габлета или плохого Габлета?»

И каждый день он отвечал одинаково: «Конечно, день хорошего Габлета!»

Но знаешь что? Каждый день оказывался днем плохого Габлета.

Однажды Габлет сказал: «О-о, блин, мамаша, ты надоедливая старая кошелка!» А потом взял нож и отрубил голову своей милой мамочке.

Грейс разглядывает сделанный ею карандашный набросок: злобно ухмыляющийся эльф с ножом мясника, с которого капает кровь. О господи! Для самой Грейс сегодняшний день точно не станет днем хорошего Габлета. Дальше она заставит злобного эльфа изнасиловать свою лучшую подружку Мелли, танцовщицу из музыкальной шкатулки: он сорвет с Мелли блестящую пачку и оттрахает ее прямо на розовом атласном днище шкатулки.

О боже, и откуда только берутся столь извращенные и разнузданные мысли, совершенно не подходящие для молодой мамы?! У нее в голове сейчас должны быть колыбельные и зайки, а не кровь и насилие.

Грейс вырывает лист из блокнота и комкает его в плотный шар.

Сейчас одиннадцать часов, и она второй день одна дома с ребенком. Он спит наверху – накормленный, чистый и запеленатый («Все равно как заворачивать буррито», – сказал Кэллум, когда медсестра в больнице показала им, как это делается) и, что самое главное, живой и невредимый. Она успешно поддерживает его существование и до сего момента не нарушила никаких важных правил и не совершила фатальных ошибок, но по-прежнему каждое совершенное ею действие кажется Грейс фальшивым и вынужденным, словно она только притворяется мамой ребенка, а настоящая мать скоро появится и будет хорошо за ним ухаживать. Ей никак не удается стряхнуть с себя стойкое ощущение ужаса.

Все молодые матери нервные, говорит она себе.

Но не настолько же?

Да, конечно, нервные.

Это совершенно нормально.

Я совершенно нормальная. Я молодая мать, севшая за стол выпить чашку чая.

Она снова пробует нарисовать знакомые черты Габлета. Он смотрит на нее с новым выражением, холодным и безучастным.

Прежде с ней такого не случалось. Работа над книгами о приключениях Габлета всегда доставляла Грейс столько радости.