— Наверное, все сразу не бывает в одной обойме. Чего-то обязательно не хватит. Да и не умеют любить бабы! Во всяком случае, лично я не верю в такое. Они обожают сладости, тряпки, украшения. А мужика на себя не нацепишь. Да и меняют они нашего брата чаще, чем нижнее белье. Потому путаются, кого ругать, кого хвалить, — заметил Степан, философски подняв палец.

— Женщин разумом не постичь. Им недоступна логика. Возьми любую — в голове сумбур, в поступках полная неразбериха. Возьми хоть мою сестру, прожила с мужем больше десяти лет. Все нормально ладилось, не грызлись, разбегаться не думали. А тут вдруг встретился на пути плюгавенький мужичонка. На такого и по хорошей погоде не оглянешься. Весь помятый, замызганный, серый. Росточком и сложеньем такой, что поставь в угол, за веник сойдет, да и то потрепанный. Работал грузчиком. Поверите, у него на брюках вместо пуговки гвоздик болтался. Его будто со свалки подняли, а помыть забыли. Кто он, где жил, никто не знал. А сеструха, вот дура набитая мякиной, предпочла это чмо своему мужику. Я сначала не поверил, подумал, будто прикол, грязный анекдот рассказали мне. Ну как можно человека сменить на недоноска? Зять настоящий мужик, хоть внешне — человек что надо, а и положение неплохое, семью обеспечивал классно, никто ни в чем не нуждался. Сестра, как новогодняя елка, вся в бриллиантах ходила. К каждому празднику супруг подарки дарил. Вот и разбаловал. Стукнула моча в башку. Все имела. А тут вдруг про любовь вспомнила, мол, ее не хватает. Кто ж без любви столько побрякушек покупает, кормит одними деликатесами? А сеструха свое заладила, мол, это все покупное, не от души. Ну, что ей чокнутой скажешь? Я, недолго думая, вломил по шее, чтоб семью не позорила, велел одуматься пока не поздно. Пригрозил, если увижу с тем козлом, ему тыкву на задницу сверну, а и ей ноги вырву. Ведь у нее дочка в школу пошла, хорошая, умная пацанка. О ней бы подумала. Так нет же, заладила свое, про любовь! И как только не бились с нею, ушла к тому хмырю. Я офонарел от удивления. Чего не хватало бабе? Все имела. Ну зять сказал, что отпустил ее. Всю ночь перед ним и дочкой на коленях простояла, плакала, просила простить и отпустить. Клялась, будто любит того отморозка больше жизни. Что он дороже и милее всех, — чертыхнулся Степа и крутнув головой продолжил:

— Как это все выдержал зять, ума не приложу.

— Вломить требовалось сучке. А то вишь ты, под хвостом загорелось с жиру! — буркнул нахмурившийся Димка.

— А может, зять по мужской части слабак? — встрял Коля.

— Да нет, с этим все в порядке. Но сеструха и ему и мне одно твердила, что ее мужик нежный и ласковый, он, как сказка, какая случается раз в жизни, ее не заменишь деньгами, тряпками, побрякушками. Он предел мечты, жизнь с ним сплошная радость. И дело вовсе не в сытости. Ее впервые осчастливила любовь, и сеструхе тот отморозок самый дорогой и родной человек, что лучше его на всей земле нет никого!

— Я не поверил в ту басню. Подумал, что свихнулась баба, но не тут-то было. Нормальная! Вздумал сам с тем козлом встретиться и побазарить. Закралась мысль, что охмурил сестру. Но и тут мимо. Знаете, что тот придурок вякнул мне? — усмехнулся Степа:

— Вы дарите женщинам золото и бриллианты, да об одном забываете, о самом главном. Любовь, в какой клянетесь, не покупается и не продается. Она внутри живет, в самой душе. И просыпается не по просьбе, не смотрит на положения и ценники, оживает на зов другой души, какую выбирает сама. Не пытайся нам помешать. Из этого ничего хорошего не получится. Можешь убить меня, сестру, но любовь не отнимешь. Она навсегда с нами. Я не прошу тебя признать меня. Об одном молю, оставь нас в покое. Быть может, когда-то самому повезет встретить свою любовь. И тогда поймешь нас…

— И что сестра живет с ним? — спросил Николай.