|
Он сразу же «выложил карты на стол». Денег у него нет, зато есть перспективы. Он заполучил один патент. Речь идет о дробилке новой конструкции. Дело прибыльное. Но, разумеется, крупные тресты не станут сейчас менять оборудование. Времена тяжелые. Начинать придется там, где затевается новое дело, и вот тут-то, да, именно тут в жизнь мистера Ливера вошел и этот вождь, и миски с нарубленным мясом, и назойливое любопытство, и крысы, и жара. «Они называют себя республикой», — сказал мистер Лукас. На этот счет он ничего сообщить не может... Во всяком случае, агенты бельгийской компании сумели пробраться через границу и захватить концессию — золото и алмазы. Он может сообщить мистеру Ливеру строго конфиденциально, что трест сам напуган тем, что ему удалось обнаружить. И вот теперь предприимчивый человек мог бы туда пробраться (мистеру Лукасу нравилось слово «пробраться» — от этого все начинало казаться таинственным и легко исполнимым) и предложить им дробилку новой конструкции; это сэкономит компании многие тысячи, когда начнутся разработки, и она отвалит жирные комиссионные, и вот тогда, после столь удачного начала... Да тут они все смогут нажить состояние!
— Но разве нельзя договориться обо всем в Европе? Тик-так — дергалось веко мистера Лукаса. — У них там целая свора бельгийцев. А все решения принимает человек на месте, англичанин по фамилии Дэвидсон. — А кто покроет расходы? — В том-то и беда, — подхватил мистер Лукас. — Мы только начинаем дело. Нам нужен компаньон. У нас нет средств, чтобы послать туда человека. Но если риск вам по душе... Комиссионные — двадцать процентов... — Вождь сказать, извиняй его. Носильщики уселись на корточках вокруг мисок и стали есть рис, загребая его левой рукой. — Конечно, пожалуйста, — рассеянно ответил мистер Ливер. — Он очень любезен, право же. Он опять уже был далеко от всей этой грязи и темноты... Он снова сидел в Ротарианском клубе, завтракал у Стоуна, заказывал «пинту доброго старого пива», читал финансовые газеты, он снова был добрым малым и добирался к себе в Голдерс-Грин чуть-чуть навеселе. На цепочке от часов у него позвякивала масонская эмблема, и всю дорогу от метро до дома на Финчли-роуд он продолжал ощущать дух мужской компании — соленых анекдотов и смачных отрыжек — и ощущать собственную удаль. А сейчас ему так нужна вся его удаль: остатки сбережений ушли на поездку. Тридцатилетний опыт позволял ему распознать стóящую вещь с одного взгляда, и насчет новой дробилки у него сомнений не было. Сомневался он в том, удастся ли ему разыскать Дэвидсона. Во-первых, передвигаться приходилось без карты; путешествовать в этой стране можно было лишь одним способом: записывать названия деревень в надежде, что в селениях, которые встретятся по пути, кто-нибудь поймет, куда ему надо, и сможет указать дорогу... — Вождь сказать, белый человек в лесу, к нему ходить пять часов. — Вот это уже лучше, — ответил мистер Ливер. — Наверное, это Дэвидсон. Он ищет золото? — Да. Белый человек копать в лесу, искать золото. — Завтра рано утром мы туда пойдем, — сказал мистер Ливер. — Вождь сказал, лучше остаться этот город. Белый человек больна лихорадка. — Какая жалость! — сказал мистер Ливер и с радостью подумал: мне начинает везти. Он нуждается в помощи. Он ни в чем мне не откажет. Как говорит пословица, друзья познаются в беде. Сердце его преисполнилось теплого чувства к Дэвидсону. Ему уже виделось, как он выходит из лесу, словно в ответ на молитву Дэвидсона, и он чувствовал себя чем-то вроде библейского героя и vox humana. «Молитва, — подумал он. — Сегодня я помолюсь на ночь. В конце концов отвыкаешь, но все-таки дело того стоит, что-то тут есть!» И он вспомнил, как долго, с тяжелой мукой в сердце молился, опустившись на колени у буфета, под графинами, когда Эмили увезли в больницу. |
