– Чего нету? – спросил Бондарев.

– Ее билета нету. Пропал. Все билеты на месте, все... А этого нет...

– Не беда. – Бондарев поднялся с полки. – Зато ясно, чем занимался в вашем купе наш приятель. Пошли, – сказал он майору.

Когда они вышли из вагона, Бондарев отвел майора в сторону.

– Запоминай, – начал он. – Мне нужна фамилия этой пропавшей девчонки. Узнаешь, кто она. Узнаешь, где она живет. Куда она ехала. Найди ее сумку.

– А что она собой представляет? – спросил майор. – Она как‑то связана с этим...

– Теперь связана, – кивнул Бондарев. – Не знаю как, но связана. Одновременно ищи нашего человека – фотография у тебя есть. И ищи девчонку. Я думаю, сейчас они оба там. – Он посмотрел в сторону Новоудельска. – Используй свой шанс.

– Хотите взглянуть на труп? – спросил майор. – Пуля в грудь. Предположительно, «ТТ».

– Пойдем посмотрим, – согласился Бондарев. Ему показали лежащее на носилках тело худощавого молодого мужчины азиатской внешности. Рот мертвеца был широко раскрыт, в уголках рта засохла слюна.

– Без документов, – сообщил майор. – В руке был зажат «вальтер» с глушителем. Хочу отправить его портрет и пальчики казахам на опознание. Как считаете?

– Верно мыслишь, майор, – сказал Бондарев и похлопал милиционера по плечу.

Он пошел к вертолету, думая о том, что его первоначальные опасения подтвердились: охоту за Шустровым вела не только его родная Контора, но еще и казахские бандиты. Да вдобавок эта девчонка...

Узлы запутывались прелюбопытные. Распутывать их до конца Бондарев не собирался. Это была не его работа. От него требовалось найти Шустрова и обеспечить его захват.

А уж что там встало между Шустровым и казахами, которые ездят на поездах только с «вальтерами» в кармане, – это их личное дело.

А уж что там встало между Шустровым и Директором... А между ними точно что‑то было, иначе с чего бы Директор дважды повторил Бондареву:

– Живым он мне не нужен. Ты понял? Живым не нужен.

Бондарев сказал тогда, что понял. Но это было не совсем так.

15

К моменту, когда глаза Джумы неожиданно встретились с пристальным и настороженным взглядом Шустрова, казахский милиционер находился на грани нервного срыва. Он настолько устал, вымотался и обессилел, что готов был махнуть на все рукой, сесть на землю и сказать своим мучителям: «Хотите меня прибить? Давайте, только побыстрее».

Ничего не случалось в его жизни более унизительного, чем осознание того, что ты лежишь на полу бандитской машины, а в голове свинец от нижней челюсти до самого затылка, и поэтому никогда ему не поднять эту несчастную голову от пола. И на тебе стоят, словно на подставке, ноги двоих ублюдков, что развалились на заднем сиденье и покуривают травку.

Это было уже после Степного, когда «Крайслер» мчался вдогонку поезду. То есть Джума‑то не имел ни малейшего представления о маршруте их движения. Он видел только ноги бандитов и потолок джиповского салона. Потолок был красивым. Ноги – не очень. Джип шел на предельной скорости, и Джума своей спиной и затылком ощущал каждую неровность рельефа. Он стал еще одной дополнительной рессорой.

Все это было так тяжко, что он закрыл глаза и попытался забыться, уснуть, чтобы хотя бы таким способом сбежать от кошмарной реальности. Но сон не шел, вместо этого перед глазами вставали картины, вполне сгодившиеся бы для какого‑нибудь фильма ужасов, снятого на «Казахфильме». Джума вспомнил, как прошлым вечером стаскивал в яму один за другим трупы – русских и казахов, милиционеров и бандитов, знакомых и незнакомых.