— Не уверен, — возражает он. — И потом почему я должен бежать?.. Послушайте меня, Иза.

Он увлекает ее в коридор и что-то шепчет на ухо. Теперь уж мне нечего миндальничать… Не исключено, что я оставил бы ему шанс на спасение. Но теперь это невозможно. Иза в конце концов пошлет его к черту, а он, вне себя от ярости, все выболтает. Этот идиот еще и псих в придачу. Есть ведь такие сумасшедшие, которые не колеблясь пойдут на самоубийство и других за собой потащат. Один номер с кольцом чего стоит! Ну и подписал себе смертный приговор! Слышу, как во двор въезжает машина.

— А вот и комиссар, — восклицает Иза. — Пойду встречу его. Она оставляет Шамбона, а тот направляется ко мне, сияя во весь рот.

— Я, кажется, был на высоте. Комиссар не откажет мне выделить кого-нибудь из своих людей для охраны замка. А у Изы вернется вкус к жизни. Я позабочусь о ней, вот увидите. Я привык владеть собой. Руки, сжимая костыли, не дрожат. Я выстреливаю в него взглядом, но улыбаюсь в ответ.

— Ты был великолепен. Остается убедить Дре. Комиссар уже на пороге, сразу видно — торопится, раздражен.

— Что еще случилось? — спрашивает он довольно грубо.

— Посмотрите, что мы тут нашли, — начинает Шамбон. Он протягивает ему оба письма — Дре довольно одного взгляда.

— Ну и что? Шамбон в смущении.

— Они лежали в папке. Там… Не хотите ли взглянуть? Дре пожимает плечами.

— У меня на письменном столе гора таких писем, — говорит — Если все принимать всерьез!

— Но мне тоже угрожают, — протестует Шамбон.

— Вам пишут?

— Нет. Звонят.

— И что же вам говорят?

— Например, что прикончат меня… что я стою не больше своего дяди. В таком роде.

— Это все?

— Разве этого мало?

— Любезный мой господин, вы даже представить себе не можете, скольким людям угрожают по телефону или в письмах в это самое время, которое мы только что пережили. Дело в том, что подобные глупости остаются без последствий, уверяю вас.

— Вы забываете, что моего дядю довели до самоубийства. Наш Шамбон смертельно уязвлен. А Дре все это кажется забавным.

— Не надо драматизировать, — говорит он. — Пока что мне известно одно: никто вашего дядю не доводил до самоубийства. А вот вам доказательство. Господин Фроман не придавал никакого значения этим письмам; он никогда не обращался по этому поводу в суд.

— Зато я подам жалобу в суд, — восклицает Шамбон. — Я прошу, чтобы мой телефон подключили к прослушиванию.

— Это ваше право, месье.

— Я требую также, чтобы поместье взяли под охрану.

Комиссар смотрит на меня и на Изу так, словно призывает в свидетели, затем сует оба письма в карман.

— Вы многого хотите. Во-первых, у меня не хватает сотрудников. И кроме того, кое о чем вы забываете… Вам известны результаты выборов? Ваши друзья потерпели поражение. Извините за откровенность, но в вышестоящих инстанциях полагают, что делу господина Фромана уделено достаточно внимания.

— Президента Фромана, — поправляет в ярости Шамбон.

— Пусть так. Президента Фромана.

— Это преступление! — бросает Шамбон.

— Банальное самоубийство, — невозмутимо возражает Дре.

— Так вы ничего не будете предпринимать?.. И если в меня выстрелят, умоете руки?

— Никто в вас стрелять не будет, — уверяет Дре. — А сейчас, если позволите… У меня много работы.