Он вытряхнул из трубки пепел и удрученно опустился в кресло. Ощущая колоссальную умственную усталость, он взял подарочное издание книги стихов Джона и раскрыл его.

ДЖОН СЕБАСТИАН

ПИЩА ЛЮБВИ

Находит пищу в музыке любовь, —

Играйте же, играйте, музыканты…

«ДВЕНАДЦАТАЯ НОЧЬ»

«ЭЙ-БИ-СИ ПРЕСС»

НЬЮ-ЙОРК, 1930

И тут же выпрямился в пароксизме радости, как если бы ему вдруг даровали откровение свыше.

Он случайно открыл книгу на титульном листе. Там-то оно и было — там-то оно и было, и стрелой промчалось со страницы сквозь глаза к какой-то забытой кладовочке в мозгу, отпирая ее со скоростью света.

Эллери жадно копался в памяти, процеживал, расчленял — и наконец перед ним раскрылась истина в ее прекрасной простоте. Он ощутил какое-то унижение. Почему же он не понял всего давным-давно? Ведь тут не было ничего эзотерического, ничего фантастического.

«Вот в чем моя беда, — подумал он. — Всегда жертвую очевидным в пользу малопонятного».

Ведь все было так ясно. Вол, дом, верблюд, дверь… Все двадцать. Да, «двадцать» — то самое число. Относительно этого интуитивно он был прав с самого начала.

За размышлениями ему вдруг пришло в голову, что еще предстоит отыскать последний, еще не полученный, двадцатый предмет. Он в уме пробежался по воображаемому списку.

И сердце у него сжалось, и он похолодел.

Двадцатый подарок, двадцатый предмет — это ведь будет…

Он выронил подаренную книгу, безумно посмотрел по сторонам и вылетел из спальни.

Сержант Девоу околачивался на площадке.

— Что случилось, мистер Куин?

— В спальню Джона!

Сержанту, несмотря на его массивность, удалось добежать до дверей комнаты Джона одновременно с Эллери. Девоу с размаху ткнул в дверь плечом, и она с треском раскрылась.

Во всем коридоре стали открываться двери. Из них выбегали люди.

Эллери медленно вошел в комнату Джона. Сержант Девоу стоял в дверном проеме, широко расставив ноги и делая судорожные глотательные движения.

Расти вскрикнула — один раз.

Джон сидел спиной ко входу, без пиджака, в кресле, за письменным столом. Голова его лежала на крышке стола рядом с левой рукой. Правая, забинтованная рука свесилась вниз.

На его белой рубашке, сзади, прямо под левой лопаткой, расцветал ярко-красный цветок с полураспустившимися лепестками.

Из середины цветка торчала рукоятка ножа.

— Сержант. Позовите доктора Дарка.

Толстый врач вошел в спальню. В его полном лице не было ни кровинки.

— Доктор, постарайтесь не оставлять ваших отпечатков на столе и на его одежде.

Некоторое время спустя доктор Дарк выпрямился. Он выглядел озадаченным и испуганным.

— Джон мертв.

— Теперь отойдите, пожалуйста. Сержант, позвоните лейтенанту Луриа. Я останусь здесь… Нет, мистер Крейг, нет. Будет намного лучше, если вы побудете с Расти. Возможно, всем будет легче, если я запру дверь до прихода лейтенанта.

В коридоре молился мистер Гардинер.

Оставшись с трупом один на один, Эллери попытался собраться с мыслями.

Поздновато скорее всего.

Тыльной стороной ладони он дотронулся до шеи, уха, щеки Джона. Все еще теплые. Как при жизни. Если бы из спины не торчал нож, Джона можно было бы принять за спящего.

«Если б только я понял смысл этих подарков хоть на пять, десять, пятнадцать минут пораньше!» — подумал Эллери.

И тут он впервые увидел карточку. Джон лежал лицом на ней, как будто читал ее в тот момент, когда ему в спину вонзили нож.