Третья дама осталась сидеть. Она была с ног до головы одета в черное. Джерард заметил это, когда с усилием перевел взгляд на нее. Голову ее венчал черный кружевной чепец, из-под которого выглядывали гладко зачесанные за уши черные как вороново крыло волосы. Овал лица, напоминающий собой лик Мадонны, поражал своей бледностью и невыразительностью.

Незнакомка. Женщина, лишенная красок, молодости и живости. Вдова его предшественника, графиня Уонстед. И все же не совсем незнакомка. Ее карие глаза встретились с глазами Джерарда лишь на мгновение, прежде чем он отвернулся, и из-под маски сурового безразличия вдруг снова выглянула та, кого он знал в юности, — живая, яркая, обворожительная девушка, которую он ненавидел более десяти лет.

Джерард и сейчас ненавидел ее с какой-то неожиданной и беспокоящей его горячностью.

Граф поклонился всем трем леди одновременно.

— Миледи, — произнес он. — Мадам… тетушка Ханна, не так ли? И… Маргарет?

Только тогда графиня отложила рукоделие, грациозно поднялась с кресла и присела в глубоком реверансе.

— Милорд, — раздался в тишине ее низкий мелодичный голос.

Она заметно постарела. Стала тоньше и бледнее… Хотя, возможно, такое впечатление создавал скучный черный наряд. Ее лицо осталось бесстрастным, в то время как на лицах двух других леди расцвели гостеприимные улыбки. Но разве Джерард ожидал иного? По лицу графини невозможно было понять, узнала ли она его, смутилась ли. Но с какой стати ей смущаться? Графиня держалась гордо и надменно, продемонстрировав свое превосходство над двумя другими леди тем, что ненадолго задержалась в кресле.

Значит, этого страшился Джерард, отказываясь ехать в Торнвуд? Страшился вновь увидеть ее после стольких лет разлуки? Но вот встреча произошла, а он не испытал никаких новых ощущений. Графиня, по существу, была незнакомкой, и он не испытывал к ней совершенно никаких чувств.

Кроме ненависти.

Кристина ожидала, что дворецкий возвестит о приезде графа, но этого не произошло. Он вошел самостоятельно, хотя какая-то невидимая рука и закрыла за ним двери.

Время замерло.

Он выглядел совсем не так, как ожидала графиня. Должно быть, он оставил пальто в холле, но все равно выглядел словно путешественник. Его костюм служил скорее для удобства, граф явно не стремился произвести впечатление. Он никогда не был высок и с возрастом не стал тучным. Но юношеская стройность уступила место мужественной солидности. В полумраке гостиной его коротко стриженные волосы почти сливались по цвету с покрытой загаром кожей, а ярко-голубые глаза казались светлее, чем раньше.

Графа нельзя было назвать красавцем. И все же было в нем нечто — возможно, исходящее от него ощущение уверенности и властности, — заставлявшее особ противоположного пола оборачиваться вслед. Только вот лицо утратило жизнерадостное выражение, лишив своего обладателя очарования, столь болезненно знакомого Кристине. Глаза смотрели непреклонно, подбородок упрямо выпячен вперед, а губы сжаты, как у человека, привыкшего стоять на своем. Возможно, именно так и должен выглядеть успешный бизнесмен, за десять лет заработавший состояние.

Но внезапно Кристина поняла, что смотрит на совершенно незнакомого человека, к которому подсознательно испытывала неприязнь и, возможно, даже страх. Она и ее дочери полностью зависели теперь от этого незнакомца, у которого не было никаких причин, кроме разве что общепринятых правил приличия, относиться к ним по-доброму.