|
Да, он стал старше, но разве это плохо? Место стройного мальчика, сохранившегося в памяти, занял взрослый, хорошо сложенный мужчина. Или же она ожидала увидеть, что пыл, с каким молодой Джерард спешил жить, уступил место суетливому беспокойству человека в годах? Он стал уверенным в себе и даже высокомерным. Печать беспутного образа жизни на его лице? Таковой не было. В Джерарде не было вообще ничего, чем бы Кристина могла успокоить себя и свою совесть. Ничего, что дало бы ей право сказать: «Я поступила разумно, я была права».
Кристина чувствовала его неприязнь так же, как и свою. — Я никак не ожидал, что в Лондоне окажется столь людно, — отвечал тем временем граф на какой-то вопрос Маргарет, — принимая во внимание тот факт, что сезон начнется только весной. — Ах, — вздохнула Маргарет. — Как это, должно быть, чудесно. — Ну, не так чудесно, как ваш дебют, — произнес граф. — Вы наверняка испытали истинное наслаждение. Маргарет сдвинула красиво изогнутые брови. — Мой дебют? — переспросила она. — Да я не отъезжала от Торнвуда далее чем на десять миль. Граф удивленно посмотрел на Кристину, сидящую напротив. В его глазах читался упрек. — Гилберт умер прошлым летом, когда Мэг исполнилось девятнадцать, — пояснила графиня. — Весной мы все еще носили траур, и ни о каком сезоне не могло идти и речи. — Кристина пыталась защититься, и все же гнала прочь эту мысль. Но истинного объяснения положения дел она тоже не дала. Ну почему она не рассказала правду? — Да, — коротко бросил граф, — понимаю. — Прошу вас, кузен Джерард, расскажите же нам о тех балах и светских раутах, на которых вам довелось побывать, — умоляюще протянула Маргарет. — Наверное, там было очень, очень чудесно? — А я бы предпочла услышать рассказ о вашей жизни в Канаде, Джерард, — вставила тетушка Ханна. — Мы почти ничего не знаем о колониях. — О да, — с готовностью поддержала тетку Маргарет. — Вы жили среди дикарей? Это правда, что они наносят на лицо боевую раскраску и вставляют в волосы перья? Они стреляли в вас из луков? — Она рассмеялась над своими глупыми вопросами — веселый, беззаботный звук, столь редко раздающийся под сводами Торнвуда. Граф описал дамам Монреаль — процветающий, энергичный и вполне респектабельный, по его словам, город, где, как и в Лондоне; проживают высокопоставленные и образованные семейства. Он также вкратце рассказал о своем путешествии на каноэ в глубь материка, где отлавливают пушных зверей и заготавливают меха. Рассказал о долгих и невероятно холодных зимах. — Я бы умерла, — не удержалась от комментария Маргарет, хотя щеки ее пылали, а глаза горели огнем. Она жадно ловила каждое слово. — Да, — произнес его сиятельство, и в его глазах вспыхнули озорные искорки, — я в этом не сомневаюсь, Маргарет. Ни одна белая женщина не осмеливалась отправиться в глубь страны. — Но белые мужчины проводили там по нескольку месяцев и даже лет, не так ли? — заметила леди Ханна. — О Боже, как им, должно быть, было одиноко. — Да, мэм, — кивнул граф, а потом их с Кристиной взгляды пересеклись, и в его глазах вспыхнуло понимание и даже веселость. На щеках графини выступил румянец. «Ни одна белая женщина», — сказал он. Но ведь это совсем не то же самое, что «ни одна женщина». Конечно же, женщины там были. Однако вскоре разговор неизбежно вернулся к Англии и Лондону с их балами и зваными обедами. Маргарет с ненасытностью голодного путника желала услышать о них как можно больше и подробнее. |
