— Ты такой трус.

— Из меня кровь вытекает в пакет, — указал он. — Я думаю, что заслужил какой-нибудь нетрусливый нагрудный знак.

Она бросила свой красный резиновый мячик в него.

Не то, чтобы Клер тайно не видела, что все это надвигается.

Она не хотела в это верить. Она была вовлечена во все приготовления к вечеринке — Ева настояла на этом. Вдвоем они планировали абсолютно все, начиная с салфеток (черных) на скатертях (серебряных) до цвета бумаги для приглашений (черный, опять же, с серебряными чернилами). Было весело, конечно, проводить время только девичьей компанией, выбирать цветы, еду и сувениры для гостей, составлять список музыкальных композиций, и, лучше всего, выбирать одежду.

Это было только на этой неделе, как все стало… ну, реальным… и у Клер появилось чувство, что, может быть, не все было так сказочно и слащаво. Прогулка с Евой по центру города обернулась совершенно новым, шокирующим опытом: Клер привыкла, что ее игнорировали, или (в последнее время) смотрели с какой-то странной осторожностью — ношение брошки Основателя Морганвилля на воротнике принесло ей совершенно ненужную (возможно незаслуженную) репутацию крутой штучки.

Но на этой неделе, гуляя с Евой, она видела, что добавилась ненависть.

О, это не было очевидным или еще что… Стало ясно по косым взглядам, сжатым губам людей и резкой манере общения с Евой, если они вообще разговаривали. Морганвилль несколько изменился за последние пару лет, и одним из наиболее важных изменений было то, что люди больше не боялись показать, что они чувствовали. Клер думала, что это — позитивные изменения.

Сначала, Клер решила, что отвержение — просто единичные случаи, а затем она подумала, что, возможно, это была всего лишь нормальная для маленького города политика в сфере труда. Ева была Готом, она была легко узнаваема, и, хотя и была сокрушительно забавной, она также могла раздражать людей, которые ее не принимали.

Всё же это было что-то другое. Взгляд в глазах людей, когда они смотрели на Еву… Это было презрение. Или гнев. Или отвращение.

Ева, казалось, сначала не обращала внимание, но Клер заметила ослабление в ее обычно глянцевых доспехах юмора примерно на полпути их последнего похода по магазинам — примерно в то время, когда неприятная дама с церковной прической отошла подальше от прилавка, пока Ева проверяла сумки, набитые всякой всячиной для вечеринки. Когда она ушла, Церковная Леди занялась беспорядком на витрине с солнцезащитными очками, и Клер заметила кое-что странное.

Женщина была слишком старой для татуировок — по крайней мере, слишком старой для новых — но на ее руке было нарисованное чернилами изображение, все еще красное по краям. Клер увидела лишь мельком, но это выглядело как нечто очень знакомое.

Кол. Это был знак кола.

Другая, леди помоложе, в спешке вышла из задней части магазина, чтобы обслужить Еву, раскрасневшаяся и возбужденная. Она избегала их взглядов и произнесла необходимый минимум, чтобы они поскорее убрались из магазина. Церковная Леди вообще не потрудилась на них взглянуть.

Клер подождала, пока они не оказались на безопасном расстоянии от любых прохожих, прежде чем сказала: — Так, значит, ты заметила тату? Странно.

— Кол? — Накрашенные черной помадой губы Евы были плотно сжаты, и даже в солнечном свете, ее подведенные черным глаза казались темными. Ее городской макияж, как правило, выглядел действительно круто, но в ярком зимнем солнечном свете, подумала Клер, он выглядел немного… отчаянно. Не умоляя о внимании, а крича о нем. — Да, это новая фишка. Вытатуировать кол. Даже престарелые выстраиваются за ними. Человеческая гордость и все прочее дерьмо.