— Вот, нашел! Курьерский поезд, отходит от Центрального вокзала в 12 часов 39 минут ночи; а так как Общество спальных вагонов Пулман выдает билеты только на тот же самый день, то…

— То оба они намеревались через полчаса укатить в Чикаго, — закончил Дик. — Смерть графини Хапской, или Инес Наварро, или как там зовут эту прекрасную злодейку, помешала исполнению этого намерения.

— Но помешала только покойной! — воскликнул Ник Картер. — А что мешает самому Каррутеру поступить согласно тщательно продуманному плану? — Глаза сыщика вдруг загорелись торжествующим блеском.

— Вот что! — решил он после минутного раздумья. — Ты, Дик, позаботься перенести труп, извести инспектора Мак-Глуски и вообще устрой все, что нужно… я поеду в Чикаго, потому что, держу пари, наш смертельный враг будет в том же поезде.

— Но хоть бы и так! — заметил на это Дик. — Подумай, ведь это Морис Каррутер, с которым тебе придется иметь дело… Он узнает тебя, в какой бы маске ты ни был!

— Подождем — увидим, — спокойно решил Ник Картер. — Однако сейчас не время для пустой болтовни. Здесь я, к сожалению, опоздал… Не хотелось бы опоздать и на поезд. Так, значит, Дик… Посмотри здесь за всем. Мне думается, что Морис Каррутер не убивал свою прекрасную подругу, а нашел ее уже убитой… Быть может, он обыскал ее карманы, не зная, где находятся билеты, и на всякий случай взял с собой портфель, если только этого не сделал раньше сам убийца… постарайся найти какой-нибудь след Каррутера. Не знаю, увенчается ли успехом моя попытка, поэтому действуй совершенно самостоятельно, точно я уже лежу в могиле… Прощайте, господа!

Извозчик, привезший сыщика от здания театра на Центральный вокзал, немало удивился, когда вместо нанявшего его элегантно одетого пассажира из кареты вышел католический священник в длинной сутане и золотых очках и мерным неторопливым шагом направился под высокие своды огромного вокзала.

Извозчик с недоумением глядел на этого неизвестно откуда взявшегося духовного пастыря, и этот взгляд заметил даже один из случайных рабочих, которые всегда слоняются около вокзалов в надежде заработать на чаек открыванием и закрыванием дверей или тому подобными мелкими услугами.

— Это что? — спросил он, захлопывая дверцу кареты. — Ишь, скряга какой! Пожалел грош на чаек!

— Мне он тоже заплатил всего один доллар! — сердито проворчал извозчик. — Черт его знает, кто это такой!.. У театра сел — был нарядным франтом, а приехал сюда попом… Я и не знал даже, что в моей старой колымаге так легко перейти в духовное звание!

— Проезжай! — грозно крикнул в этот момент полисмен и таким образом положил конец разговору.

Рабочий, казалось, потерял охоту дальше продолжать открывание дверей; он зашел в залу и успел еще заметить, как католический патер скрылся за одной из огромных дверей, выходивших на перрон для отъезжающих.

Рабочий тут же шмыгнул к кассе.

— Простите, пожалуйста, — спросил он пожилую кассиршу, — патер оставил в карете чемоданчик… Куда он взял сейчас билет?

— В вагон общества Пулман, в Чикаго. Вы говорите о том католическом священнике?

Рабочий кивнул и выбежал на перрон.

Заметив мнимого патера, который только проходил вдоль длинного ряда вагонов, он, однако, не удостоил его ни одним взглядом, а тем более не стал преследовать. Только когда патер, поддерживаемый негром-про-водником, сел в передний вагон, он прибавил шагу, быстро пробежал мимо необыкновенно длинного спального вагона, мимо товарного вагона, тендера и через секунду добежал до пыхтящего, готового к отходу локомотива.

Тут он осторожно оглянулся и, убедившись, что никто не обращает на него внимания, перед самым локомотивом шмыгнул через рельсы и очутился таким образом с другой стороны машины как раз в тот самый момент, когда она, дав короткий свисток, шипя и пыхтя, двинулась в путь.