Остановились и безмолвно осматриваемся. Мусора я не заметила — ни мешков, ни баночек от попкорна, никаких признаков, что Бенни здесь, возможно, трапезничал. Приближаюсь к веревке. Стэнфилд перерезал ее примерно в четырех футах от земли; поскольку Люси куда лучшая спортсменка, чем я, прошу ее вскарабкаться наверх и снять веревку как полагается. По крайней мере посмотрим, каким узлом она закреплена на ветке. Сначала делаю снимки. Пробуем доски, прибитые к дереву; они, похоже, достаточно прочные. На Люси объемистая пуховая куртка, которая, впрочем, нисколько не стесняет движений. Племяшка проворно взбирается на дерево и, добравшись до платформы, действует очень осторожно, пробует доски, прежде чем на них ступить, — выдержат ли.

— Порядок, — сообщает она.

Подкидываю ей рулон специальной полицейской пленки для улик, и Люси раскрывает свой чемоданчик с инструментом. Одно могу сказать об агентах АТФ — они неизменно носят с собой набор, в котором найдутся и всевозможные лезвия, и отвертки, и ножницы, и клещи. Такие вещи часто нужны на пожарах или на худой конец, чтобы вытащить гвозди из подбитой сталью обуви. Грязная у них работа. Куда эти профессионалы только не суются по долгу службы.

Люси перерезает веревку повыше узла и заново скрепляет концы при помощи ленты.

— Так, двойной квадратный узел, — говорит она и швыряет мне сверху трос и катушку с пленкой. — Самый настоящий бойскаутский. И, кстати говоря, конец оплавлен. Тот, кто отрезал веревку, оплавил ее, чтобы не расплелась.

Вот это уже интересно. Странное поведение: надо же, ребенок решил повеситься, отрезал кусок веревки и не поленился оплавить кончик.

— Нетипичное поведение, — делюсь своими соображениями с племяшкой, которая уже спускается вниз. — Знаешь, а я, пожалуй, и сама слажу полюбопытствовать.

— Только осторожнее, тетя Кей. Там гвозди ржавые торчат. Не пораньтесь, — предупреждает она.

Я подумала, что Бенни, возможно, приспособил эту старую охотничью клеть под своеобразную лесную крепость. Хватаюсь за посеревшие от времени и непогоды доски, одну за другой, и лезу вверх, радуясь в душе, что надела штаны-хаки и высокие башмаки. Внутри, за дощатой перегородкой — лавка, на которую может присесть охотник, прицеливаясь в ничего не подозревающего оленя. Подтолкнула ногой сиденье, проверяя его на прочность, — да, крепко. Сяду. Бенни был всего на дюйм повыше меня, так что теперь, если предположить, что и он сюда поднимался, у нас примерно одинаковый угол обзора. Я все-таки сильно подозреваю, что мальчишка тоже здесь бывал. В противном случае пол был бы устлан толстым слоем сухой листвы, а здесь ее вообще нет.

— Ты не заметила, как здесь чисто наверху? — кричу вниз Люси.

— Да наверняка сюда до сих пор охотники захаживают, — отвечает она.

— Думаешь, охотник в пять утра будет тут все выметать? — Обзор отсюда хороший: прекрасно видна гладь воды, задняя часть мотеля, темный от грязи бассейн. Из каминной трубы в доме Киффин клубится дым. Представляю, как здесь сидел Бенни, подсматривал сценки из жизни, делал наброски. Порой, может, взгрустнет при мысли об ушедшем из жизни отце. Помню, какими были мои молодые годы. Эта охотничья клетушка — идеальное место для одинокого одаренного мальчика. Тут рукой подать до высокого дуба у самой кромки воды, опоясанного кольцами чаги, словно устрицами.

— Гляди, вон то дерево. Мне кажется, он его нарисовал, — говорю я Люси. — Отсюда весь кемпинг как на ладони.

— Уж не подсмотрел ли он чего-нибудь этакого, — доносится до меня голос племянницы.