Воевода рассмеялся.

— Неужто они думают, будто могут сравняться со мной! — воскликнул он. — Со мной и со всеми Радзивиллами! Ходкевичи — со мной! Смешно! Да мы их шапками закидаем, ножнами от палашей побьем! Нет, они задумали это, видимо, только для того, чтобы попугать нас, показать, что не намерены мириться. Они хотят выторговать у нас Копысь и соглашение. Этому научили их хитрые иезуиты, но ведь и мы не лыком шиты! Нет, это же надо!

Воевода возмущенно покрутил головой. Когда же успокоился, спросил:

— Может, есть какие новости от Софии?

— Никаких. Ян Кароль сторожит ее как Аргус, я только иногда вижу ее в окне, когда проезжаю по улице. Но есть надежда, что Тамила сумеет пробраться во дворец Ходкевичей, он уже кое-что сделал для этого.

— Смотри только, чтобы этот громила тебя не впутал во что-нибудь неприятное. Пусть он все делает сам, свой хребет подставляет, иначе паписты тут же обвинят нас в том, что мы действуем с помощью обмана. А для Радзивиллов уже только подозрение в этом — позор!

— Не волнуйтесь. Он парень сообразительный, дельный, предан мне.

— Удастся ли мне завтрашнее посольство, один Бог знает, — промолвил воевода, обернувшись к сыну, который все еще стоял за креслом, — но я все же думаю, что какой-то толк будет; если двенадцать уважаемых и влиятельных сенаторов будут вести речь о наших делах, то и паписты никуда не денутся, поймут, что не стоит нарушать договор. Пан каштелян и так на волосок от банниции, исключительно по доброте моей, хотя и думает, что это его не касается.

Каштелян и княжна

Утром того дня во дворце Ходкевичей была большая суета. Ожидали, что вот-вот приедет жмудский староста. Барбье и Станислав обошли и осмотрели твердыню, прикидывая, что еще можно сделать для ее укрепления и подготовки к осаде. Они показали каменщикам и челяди, где нужно пробить отверстия в стенах для установки орудий и мортир. Прислуга с волнением глядела на эти приготовления: все подтверждало слухи о возможной войне, которым, правда, никто не хотел верить. В городе хорошо знали о ссоре Радзивиллов с Ходкевичами, об их взаимных угрозах, знали о том, что они собирают войска, но никто и думать не думал, что дело может дойти до войны, до пролития братской крови. Однако по городу мгновенно разнеслись слухи о том, что дворец жмудского старосты укрепляется как крепость: пробиваются бойницы, замуровываются те места в стенах, где их можно было бы проломить. Горожане, проходившие по Замковой улице, останавливались, поглядывали на каменщиков в фартуках, стоящих на стенах с кельмами в руках, качали головами и говорили один другому:

— Видно, плохи наши дела, пане Матей, коль уже в городе, в самом центре, сооружается крепость.

— Да, Базыль Иванович, пора, видимо, уезжать из города, раз тут будет война.

Прохожие шли дальше, разнося по городу тревожные слухи. Больше всех были обеспокоены те, кто жил вблизи дворца Ходкевичей: они боялись пасть невинными жертвами междоусобной войны. Горожане со страхом глядели на эти приготовления, распрашивали о количестве войска, а оно в устах пугливых все росло и росло; горевали, были даже готовы задешево продать свои дома, если бы кто-нибудь решился купить их.

Тем временем пан Барбье, нацепив на пояс длинную шпагу, в шляпе с перьями, черном плаще ходил по дворцу, покручивая ус, все осматривал, во все вникал, взбирался даже на крышу, задавал работу каменщикам. Прежде всего он приказал удвоить стену со стороны церкви Богородицы, которая выходила на чужой двор. Оттуда ее легко можно было бы пробить, сделать пролом и ворваться во дворец. Он определил места, откуда можно будет отбить нападение с помощью орудий и мортир, показал, где нужно добавить кладку, где пробить узкие щели-бойницы, чтобы могло поместиться орудие.