– А тебе и говорить было нечего. И сейчас ты меня не видел. Где Жорик-то, муж?

– Где-то на даче после отставки живет.

– О! Одни господа офицеры у нас. И где ж эта дача?

– Не знаю. – Глаза у Коли закрывались. – В Балашихе.

– Эй, не спи. Фамилия его как?

– Как у Ирки. Сидоров.

Коля спал. Блондин пошел к выходу, подумал и вернулся. Вытащил из кучи всякого мусора полиэтиленовый пакет, надел Коле на голову и плотно перевязал на шее своим носовым платком.

Через пятнадцать минут он вышел из дома, пересек соседний двор, положил пакет и платок рядом с мусорным баком, набросал сверху газет, оберточной бумаги и поджег.

– Вам кого? – наконец спросила, пробегая, девушка.

– Мне бы агента, который занимается продажей квартиры Синельниковой. Точнее – продавец – Синельникова-Князева.

– А вы, собственно, кто? – поднял бровь тип за одним из столиков.

– Я, собственно, покупатель.

– Не понял. Вы от Николая Степановича, что ли? Если нет, квартира продана.

– Да, от него.

– Но он мне ничего не говорил.

– Сейчас скажет, мы ему позвоним. Можно как-нибудь сесть, чтоб никому не мешать? – Сергей сел к столу, положил перед агентом визитку.

– Можете звонить Николаю Степановичу. Все отменяется.

– С ума сошли? При чем тут частные детективы? У нас законная сделка.

– Так уж и законная? У квартиры есть хозяйка, и она ничего не продает.

– А вы знаете, что там уже четыре года никто не прописан? Где эта ваша хозяйка? Продает наследница.

– Вот. У вас что, свидетельство о смерти есть? Какая-то доверенность?

– Я не обязан рассказывать.

– А ты скрывай, Зоя Космодемьянская. Я к тому, что в эти самые минуты сотрудники Генеральной прокуратуры и Комиссии по гражданским правам звонят всем начальникам паспортных столов – от микрорайона до города. А все, что было в твоем компьютере по поводу этой сделки века, уже есть в моем. Ты что, корыстный такой – из-под живого человека квартиру продаешь?

– Да я вообще только с бумагами, исполнитель.

– В этом твоя беда. Дело вот в чем, старина. Народу в этой афере много, но скамья подсудимых безразмерна.

– Домой, конечно, на «Новослободскую». В той квартире нам светиться незачем. Завтра отдадим ключи. Конечно, после того, как деньги получим.

Больше они не разговаривали до самого дома. Вошли, умылись, она смахнула пыль с мебели, вскипятила чайник.

– Может, позвонить Светке насчет той газеты?

– Да плевать я хотел и на Светку, и на все газеты, вместе взятые. Они сейчас могут писать все, что взбредет в голову. Никого это не колышет. Когда вышла статья? Неделю назад? Да все забыли, если и читали.

– Ты что, не понял, о чем я? Почему вдруг это возникло? Она жаловалась? Ты ж говорил, ей такое лечение назначили: не вспомнит, как ее зовут. В чем же дело?

– Ты что, обвиняешь меня в том, что твоя мать жива? Так взяла бы и отравила. Не пришлось бы затевать эту бодягу с психушкой. Гнида ты все-таки!

– Я? – истерично взвизгнула Виктория. – Это я захотела квартиру продавать до того, как? До наследства? Это я к старой теще приставала при молодой жене?

– Заткнись, идиотка!

– Я идиотка? Да я все видела! Я слышала.