Календар споткнулся и упал на раненое плечо, скривился, попытался встать. Склоны слишком далеко. Ничего не получится.

Вдалеке он увидел, как один всадник резко повернул и поскакал назад. Он не мог понять, что этот человек задумал.

Потом он увидел: это был тот самый парнишка.

И понял: парнишка возвращается за ним.

Старик устроился поудобнее. Потом выстрелил, чтобы у парнишки было хоть какое-то прикрытие; обернувшись, он заметил, что тот приближается.

Парнишка пригнулся в седле и стрелял через голову лошади, Спускаясь среди камней; лошадь даже не сбилась с шага. Старик поневоле восхитился легкостью, с которой парень управлялся с лошадью, снова стал стрелять, чтобы прикрыть его, подождал, попытался подняться, но тот проскакал мимо, почему — он сразу не понял, но потом увидел, что парень натянул поводья, поверНУЛ лошадь и снова скачет к нему; тут до него дошло. Прентис отлично знал лошадей и понимал, насколько труднее будет лошади поворачивать с двумя седоками; чем больше они проскачут вдвоем, тем больше времени потеряют. Теперь парень был совсем близко, он остановился, чтобы помочь старику подняться, и тут же погнал лошадь вперед.

Они неуклюжим галопом скакали по равнине. Впереди рассредоточенная колонна взбиралась на холмы. Позади осталось несколько кавалеристов, а за ними, совсем близко, скакали мексиканцы. Ружейные выстрелы эхом отдавались по равнине.

Он снова выстрелил, характер схватки изменился, мексиканцы отступали, во всяком случае, ему так показалось. Они отошли к центру поля и перегруппировывались; теперь он понял, что они делают: готовятся к верховой атаке. Этому его когда-то учили. Они построились линией с высоким худым командиром посредине и медленно двинулись вперед; тут кто-то скомандовал прекратить огонь.

Это был майор. Он еще раз дал команду, ее же повторили лейтенант и сержант. Солдаты остановились, некоторые еще несколько раз выстрелили, но большинство опустили ружья и стали смотреть вдаль, на равнину, в то время как цепь всадников медленно надвигалась оттуда.

Прентис обернулся: старик сел, достал носовой платок, перевязал им плечо как раз над местом, откуда текла кровь, взял один конец в зубы и затянул узел. Потом он встал и посмотрел на медленно приближающуюся колонну всадников. Кривясь, он потрогал свое плечо, повернулся, схватился за ружье.

— Майлз! — произнес майор.

— Какой-то гад мне за это заплатит!

— Они слишком далеко!

Старик не слушал. Он осмотрел ружье. Такого длинного ствола Прентис никогда не видел; старик зарядил ружье, потом отвязал от седла сумки и поставил их на попа. Все смотрели на него.

Он лег, установил ствол на сумках.

Всадники подошли немного ближе, из-за слепящего солнца и пыли было трудно понять, на каком они расстоянии, — по меньшей мере, до них было ярдов двести и люди казались крошечными игрушечными фигурками.

Старик прищурился, целясь, вытер глаза, снова прищурился. Он пошарил в переметной суме, достал пару очков в стальной оправе, нацепил их и снова прицелился. Прентис затаил дыхание.

Когда стрелял старик, ему пришлось вытянуть вперед раненую руку. Он выругался, покачал головой, потом положил палец на курок, спустил, и раздался выстрел, громкий, как пушечный, отдавшийся эхом.