Заблудившийся путник кивнул с благодарностью.

— Большое спасибо! Да благословит вас Господь! — перекрестил он доброго стражника и удалился, как ни в чем не бывало, в указанном направлении, не забывая при этом поглядывать на стену, окружавшую комплекс. Стена была высокой, но не слишком. Большей неприятностью выглядела колючая проволока, уложенная спиралью наверху. Надо бы, конечно, подыскать место, где было бы удобнее перемахнуть через этот спецзабор. Придется пройтись по всему периметру. Ясно, что здесь установлена охранная сигнализация, но это — дело привычное. В конце концов, перед ним не банк, не объект повышенного режима охраны. Меры безопасности, предпринятые здесь, показались Сикариусу немногим строже, чем в обычном здании. Ничего непреодолимого, во всяком случае, не наблюдалось. Бывало в его практике гораздо хуже!

Снова посмотрел на стену. Что же делать с проволокой наверху? Кусачки (да, да — никаких новаций!) были в багажнике мотоцикла под оливами. Там же был и набор веревок и крюков для форсирования стен. А главное, в тайнике мотоцикла остался самый важный для этого задания инструмент.

Священный клинок!

LIV

Это здание, окруженное деревьями, издали выглядело не столь впечатляюще, но было, безусловно, самым большим в комплексе. Как только группа вышла из «Эдема» — тепличного рая, Аркан и Хамманс повели гостей к нему — гигантскому, неровно очерченному строению, похожему на чашу невиданных размеров.

— Бог ты мой, что это такое? — крутил головой от удивления Арни Гроссман. — Похоже на лодку.

— Мы называем его «Ковчегом».

— Ноевым?

— Именно так. Это главный корпус нашего Научно-исследовательского центра. Если угодно, Храм науки! — пафос президента фонда не казался чрезмерным.

Едва войдя в приемную «Ковчега», гости почувствовали легкий запах формалина и еще каких-то асептических субстанций — как в больнице. Из вестибюля перешли в длинный коридор со стеклянными стенами, за которыми располагались, судя по всему, различные лаборатории. Во всяком случае лаборантов в белых халатах там был легион, и все были при деле: кто за микроскопом, кто с какими-то лабораторными сосудами, пипетками и прочими причиндалами для проведения экспериментов.

Метров через сто стеклянные стены сменились кирпичной кладкой. Группа зашла за угол, и профессор Хамманс открыл дверь, пригласив своих спутников входить. Первой зашла Валентина, за ней Томаш и Гроссман. И все застыли в изумлении, почти испуганно глядя на то, что им открылось за этой дверью.

Это было пострашнее Комнаты ужасов.

Зал, куда их завели, был полностью забит прозрачными банками разной величины, стоявших на полках. Резкий запах формалина ударял в нос еще сильнее, но он казался пустяком на фоне того, что плавало внутри сосудов. Плавали трупы. Сотни и сотни тел в жидком растворе. Здесь были зайчики, птички, мышки, собачки, козлята и макаки. Вольно колыхались в самых нелепых позах: казалось, их жизнь прервалась в самый неожиданный момент, но стоит их вынуть, и — о, чудо! — они оживут!

— Господи, что же это?! Какой ужас! — только и смогла сказать итальянка.

Арпад Аркан взирал на ряды опытных сосудов, как художник, любующийся нетленными творениями.

— Это наши подопытные, — объяснил он важно. — Не забывайте, что мы находимся в Центре перспективных молекулярных исследований.

— Хороши же исследования!.. Вы убиваете животных и храните их в банках… — никак не могла прийти в себя Валентина.

И президент фонда, и его исследователь снисходительно улыбнулись.