— Открывайте же дверь! — заорала итальянка, теряя самообладание. — Немедленно откройте! Эту дверь!

Историк тоже бросил взгляд на приближавшееся пламя. Времени действительно было — кот наплакал.

— Я открою, но только если вы выбросите пистолет в огонь.

— Открывайте дверь!

— Вы слышали, что я сказал? — и показал рукой на подбирающийся огонь. — Бросьте пистолет туда, и я открою дверь! Без этого на мою помощь не рассчитывайте. Еще не хватало получить пулю в спину, когда дверь будет открыта!..

Валентина заглянула ему в лицо, пытаясь понять, серьезно ли он говорит, хотя после всего произошедшего за последние час-другой могла бы догадаться, что никакого доверия к ней у Томаша не осталось. Эх, из-за этого придурочного Аркана Арни Гроссман не смог выпытать у португальца пароль! В результате она теперь в полной зависимости от этого олуха!

— Va bene! — сдалась итальянка. Взяв пистолет за дуло, швырнула оружие в пекло. — Готово!

— Послушная девочка!

После этого инспектор взяла пробирку с генетическим материалом Иисуса, поцеловала ее и отправила сосуд в том же направлении.

— Adio, Signore!

— Что вы делаете, черт побери! Вы уничтожили ДНК Иисуса?! — воскликнул Томаш, оторопев от увиденного и, как говорится, не веря глазам своим. Впрочем, в его случае — глазу.

Валентина вздохнула.

— Если помните, в этом-то и состояла моя миссия. А теперь открывайте же эту проклятую дверь! И побыстрее!

Сознавая, что времени было в обрез — жар уже становился удушливым, через минуту же, а то и меньше огонь сожрет их всех: и правых, и виноватых — Томаш повернулся к двери и снял крышку с клавиатуры. Пробежал глазами по строкам стихотворения Гете на стекле иллюминатора двери:

— Аркан говорил, что кодовое слово для этого замка связано со стихом, выбранным им как девиз фонда, — бубнил он, скорее чтобы поддержать себя самого, чем поделиться своим знанием с итальянкой. — Он попросил приклеить этот отрывок к стеклу, чтобы он всегда напоминал ему о пароле. Когда он вводил его, чтобы открыть дверь с той стороны, я посчитал количество кликов. Их было шесть, — тут он посмотрел на Валентину. — Какое же слово из шести букв имеет отношение к этому четверостишию?

Инспектор с таким ужасом в глазах смотрела на лавину огня в каких-то двух метрах от них, что было непонятно, способна ли была она сейчас слышать хоть что-то, тем более литературоведческие экзерсисы.

— Скорее же, скорей!

— Goethe — автор этого стихотворения, шесть букв по-немецки, — ответил самому себе профессор, и нажал их одну за одной:

G-O-E-T-H-E

Подождал, пока не раздастся щелчок.

— Быстрее! — закричала запаниковавшая итальянка. — Откройте же дверь! Умоляю вас, ради Бога!

Чуда не произошло.

Дверь не открылась. Тогда португалец сделал еще одну попытку. Результат был тот же. Теперь отчаяние охватило уже и Томаша: чутье его подвело. Он ошибся, а точнее — не угадал. Гете здесь ни при чем.

Жара стала нестерпимой. Валентина разрыдалась. Если бы у него было хоть десять минут на раздумья, он бы точно смог «додумать» кодовое слово, а так — нет. Форс-мажор слишком давил, времени было считанные секунды. Пламя уже пожирало тело Гроссмана. Еще чуть-чуть и примется за них…

— Откройте же!

Думай, Томаш, думай!

Какое такое слово из шести букв могло бы иметь отношение к этим строкам? Профессор закрыл глаза в попытке максимально сконцентрироваться: «Итак, вернемся к началу, постараемся мыслить логически, а главное — спокойно.