— Знаешь что? Может быть, стоит расспросить обо всем этом отца Гамини.

Что они и сделали — вернее, оставили письмо с вопросами в офисе. Но ответ получили далеко не сразу. Сначала пришлось совершить короткий перелет из нью-йоркского аэропорта Ла-Гуардиа в вашингтонский аэропорт имени Рейгана. Там их встретили приветливые люди из Американской ассоциации содействия развитию науки и отвезли в гостиницу с видом на Капитолий. Отсюда можно было быстро дойти пешком до Молла.

Там Ранджит получил ответ от доктора Бандары, и он был краток: «Гамини уверяет меня, что человек, с которым ты должен встретиться, способен оказать тебе большую помощь». И ни слова о том, в чем эта помощь может заключаться, или о том, ради чего все это затеял Гамини.

В общем, Ранджит сдался. Но он не слишком расстраивался, потому что в Вашингтоне оказалось много интересного, занимавшего шри-ланкийского гостя куда больше, чем какая-то непонятная работа.

Первым делом Ранджит и Майра в сопровождении энтузиастов-добровольцев из организации содействия развитию науки посетили знаменитый комплекс музеев с общим названием Смитсоновский институт, о котором Ранджит ничего не слышал до приезда в Вашингтон. Британский музей в Лондоне и Американский музей естествознания произвели на Ранджита неизгладимое впечатление, но Смитсоновский институт, представлявший собой целый ряд великолепных зданий, его просто потряс. Он успел осмотреть только Авиационно-космический музей и быстро пробежаться по паре других. В коллекции экспонатов первого музея его больше всего восхитила действующая модель космического подъемника Арцутанова, строительство которого уже разворачивалось на Шри-Ланке.

Потом Ранджиту нужно было выступить в качестве основного докладчика, что он и сделал, и вновь с триумфом. Затем пришлось выбирать, какие из выступлений других докладчиков послушать самому. Не будем забывать, что Ранджит стал знаменитым гением, которому уже были присвоены три самые настоящие докторские степени тремя самыми престижными научными школами в мире, притом что до своего открытия он не получил даже степени бакалавра, и этот современный Ферма или Ньютон ни разу за свою недолгую жизнь не побывал на научной конференции, где он бы не был главным докладчиком. Он даже не представлял себе, сколько можно узнать, посещая подобные мероприятия.

После собственного выступления он получил возможность бывать где угодно, чем и воспользовался. Посетил заседания, посвященные космологии, тектонике Марса, Венеры и Европы (в смысле, спутника Юпитера), и еще одно, имевшее красивое название «Машинный интеллект: осознание себя». Конечно, эта тема больше увлекала Майру, но Ранджит тоже слушал с интересом. Да и вообще, в программе конвента хватало удивительных, ранее неведомых Ранджиту областей знаний.

Майра всюду ходила с мужем и тоже была рада возможности окунуться в царство науки. Были, правда, кое-какие исключения. Например, Ранджит упорно настаивал на том, чтобы Майра спала после ланча, потому что так советовал врач.

— Ты готовишься стать матерью! — каждый день сообщал Майре Ранджит, хотя она в этом нисколько не сомневалась.

А потом, в предпоследний день конференции, когда Майра легла, а Ранджит поправлял одеяло, они услышали негромкий телефонный звонок. Поступило текстовое сообщение.

Буду признателен, если вы сможете сегодня найти время и заглянуть ко мне в номер, чтобы обсудить предложение, которое, как я надеюсь, вас заинтересует.

Т. О. Бледсоу, подполковник морской пехоты США (в отставке)

Ранджит и Майра переглянулись.

— Это тот самый человек, о котором говорил Гамини в Нью-Йорке, — сказал Ранджит.

Майра едва заметно кивнула.

— Конечно, это он. Давай-ка, зайди к нему и узнай, чего хочет. А потом возвращайся и расскажи.

Номер, принадлежащий подполковнику в отставке Т.