И тем не менее, я шел прогулочным шагом, распахнув на груди мохеровый шарф. Со стороны – принял мужик чуть больше положенного, едва не качается, но все же держится. Разрумянился, жарко ему, бедняге, вот вот запоет «марш алкашей» типа «шумел камыш, деревья гнулись…».

А у меня, между прочим, ни в одном глазу не застрял бандитский коньячок. И настроение далеко не повышенное. Просто по привычке стараюсь держать перед собой этакий защитный «экран», не позволяющий даже случайным прохожим проникнуть в действительные мои мысли.

Там где Целовая улица вливается в Лабораторный проспект – улавливаете наименования героического прошлого нашего родного государства? – я неожиданно увидел знакомую фигуру старого человека, ковыляющего мне навстречу… Дед Ефим? А этому соглядатаю что понадобилось на окраине Москвы?

Главное сейчас – не позволить подозрительному топтуну засечь меня издали, не дать время на подготовку. Поэтому я зашел за угол первого попавшегося дома. Дедок приближался, бойко постукивая по асфальту знакомой палочкой, внимательно глядя себе под ноги – не дай Бог споткнуться о какой нибудь камень, вывихнуть ногу на выбоине. Для профессионального топтуна травма ходули равноценна потере зрения.

Когда до деда Ефима оставалось метров двадцать, я выскользнул из за укрытия и пошел ему навстречу.

– Сергеич? – резко остановился воротный страж Росбетона и вытаращил подслеповатые глаза. – Откель взялся здеся? Иль выходной дали?

– А вы что делаете? – вопросом на вопрос ответил я, изобразив такое же удивление. – Думал, садовый участок облизываете, а вы…

Два слова – садовый участок – «отпечатаны» жирным шрифтом, выделены солидными паузами. Надо нарушить показное спокойствие топтуна, показать ему, что акробатические номера не прошли мимо моего внимания.

Дед Ефим не завертелся, не смутился. Опытный сексот, ничего не скажешь!

– Тут такое дело приключилось… Дочка живет вон в той башне, попросила посидеть с внучкой… Обычная дедовская обязаннность – рази откажешься?… У вас тоже здеся родичи проживают, да? – с ехидцей спросил дедок, ощупывая меня далеко не старческими глазами. – Штой то раньше не слыхивал…

– К товарищу заходил, в молодости вместе учились, – не остался я в долгу. – Отгулов скопилось немало, вот Пантелеймонов и расщедрился…

Минут десять мы с Сидоровым изощрялись в явном вранье, одаривали друг друга благожелательными улыбочками. А что остается делать? Не признаваться же в том, что и его «дочка», и мой «приятель» находятся в одном месте – в музыкальной мастерской.

– Значится, сейчас – домой, в Кимовск?

– Точно. Посижу у дружка, вспомним студенческие годы, обмоем встречу и – на автобус.

– Кланяйтесь тама всем знакомым, а я пару деньков погощу у дочи, душой отдохну, жирку нагоню на дармовщинку… А вам, Сергеич, советую больше не принимать, от вас и без ентого несет коньячком.

Унюхал все же, паразит, вон как брезгливо поморщился.

– Спасибо за заботу, дедуля… Привет дочке и внучке.

– Твоему приятелю тожеть передай мой приветик, – на прощанье с»ехидничал вредный дедок.

Я, независимо покуривая, пошел к остановке автобуса, дед Ефим застучал палкой по направлению к жилой башне. Медленно, раздумчиво, то и дело оглядываясь – уехал ли чертов начальник или следит за ним? Демонстративно отерев подошвы теплых ботинок, зашел в под»езд и затаился

Пришлось пропустить автобус, под его прикрытием скользнул за припаркованную рядом машину.