— Да, неведение — тяжелое испытание.

Эти слова не были для Лютера пустым соболезнованием: он многого лишился в этом мире. Джей Ди подумал, что они с этим странным человеком оказались удивительно похожи. Они оба горевали о тех, кого нет рядом с ними. Скорее всего, Лютер никогда не скажет, кого именно он потерял. Да это было уже не так важно.

Лютер оторвал еще одну страницу, скатал ее в шарик и протянул Джею Ди. Тот взял его и засунул в штанину.

— Спасибо, — сказал он.

Лютер улыбнулся и скатал ему еще один комок, с удовольствием наблюдая за тем, как ему находится достойное применение.

В Европе все еще шел снег. Ценой невероятных усилий дороги южной части Франции и шоссе запада Англии были еще проходимы. В остальной части Европы передвижение было невозможно. Целые города были погребены под снегом. Трафальгарская площадь выглядела сплошной снежной равниной, поверхность которой нарушала лишь одиноко торчащая верхушка Колонны Нельсона. Из всего транспорта работало только метро, и городские власти сократили его маршрут, не позволяя поездам выходить на поверхность. В городе, как и на территории всего северного полушария, крыши рушились под тяжестью снега, а на уцелевших стояли люди с лопатами и лихорадочно пытались сбросить с них хотя бы часть этого груза. В одном только Лондоне каждые четырнадцать минут у кого-нибудь случался инфаркт, и телефонные линии служб экстренной помощи были перегружены. Многие призывы о помощи так и оставались без ответа.

В Хедланде ветер завывал таким голосом, от которого кровь стыла в жилах. Он с удивительной избирательностью сдувал снег с одних поверхностей, погребая под ним другие. В здании центра были выключены почти все потребители энергии, чтобы сэкономить электричество. В связи с разыгравшимися событиями вести наблюдения было бесполезно. Было очевидно, что течение, для наблюдения за которым и была создана эта станция, сделало именно то, чего люди больше всего боялись: переместилось на юг. Если бы мониторы были по-прежнему подключены к сети, то все датчики буев сейчас показывали бы аварийные сигналы.

Вдалеке звук работающего генератора сменился на странное повизгивание и тарахтение. В такт ему замигали лампочки. Следом должна была отказать система отопления. Профессор и его помощники закрыли практически все здание, оставив включенными батареи только в комнате наблюдения. Когда остановится генератор, прекратят работать насосы электрической системы отопления. Это означало неминуемую смерть.

— У нас заканчивается солярка, — сказал Денис.

Саймон открыл ящик стола и вытащил оттуда бутылку.

— А на этом генератор будет работать? — спросил он, показывая на благородный солодовый напиток.

— Вы с ума сошли? Это же двенадцатилетний виски! — Профессор забрал у них бутылку и достал три стакана из другого отделения шкафа. Эта жидкость не принесет никакой пользы генератору, зато пригодится людям. Открыв бутылку, он щедро разлил напиток по стаканам. Подумал и добавил еще. К чему сейчас экономия?

— За Англию! — поднял стакан Саймон.

Джеральд Рэпсон подумал было, что тост слегка надуман. Англии больше нет. Он поднял свой стакан:

— За человечество!

Профессор искренне надеялся, что кто-нибудь обязательно выживет.

— За «Манчестер Юнайтед»! — с легким смешком присоединился Денис.

Они засмеялись и выпили. В этот момент генератор захлебнулся в визге и замолчал. Лампочки мигнули напоследок и погасли. Из радиатора послышался звук, напоминающий длинный вздох, и серия тихих ударов.

На улице было не меньше минус семидесяти. Джеральд подсчитал, что где-то через час он потеряет сознание от холода. Да, как бы ни была неприятна эта мысль, это будет самый последний час его жизни.